На обложке: автор

и его детские фото (из семейного архива).

Редакция и сопроводительные тексты:

Виктор Кротов

Об этой особой книге

Чтобы название книги было наверняка понятно молодому современному читателю без необходимости обращаться к поисковику и википедии, стоит коротко напомнить суть легенды.

Царь Мидас, персонаж нескольких событий греческой мифологии, однажды допустил промах, присудив первенство в музыкальном соревновании не богу искусств Аполлону, а Пану – божеству более низкого уровня, мастеру игры на свирели. За это разгневанный Аполлон наградил Мидаса ослиными ушами, которые тот старательно скрывал от окружающих. Но от цирюльника-брадобрея скрыть таое обстоятельство было невозможно, и Мидас заставил его поклясться, что тот никому об этом не расскажет. Но тайна так распирала цирюльника, что тот, чтобы не нарушить клятву, вырыл ямку на берегу реки и выговорился в неё. Но на этом месте вырос тростник, из которого мальчик-пастушок сделал дудочку, а когда стал играть на ней, дудочка запела про то, что у царя Мидаса ослиные уши.

О чём пропоёт эта книга читателю, зависит и от него самого. Но она может помочь ему увидеть глазами очевидца один из самых узловых моментов российской истории. Ведь здесь автор обращается к тому, чему он был свидетелем в детстве, начиная с самого раннего возраста, а детство его пришлось на предреволюционные и революционные времена двадцатого века. Хотя действие разворачивается в далёком Усть-Каменогорске, тем конкретнее и выразительнее выглядят многие обстоятельства событий, происходивших более ста лет назад.

Благодаря удивительной памяти и острой наблюдательности автора, читатель может пережить то, что волновало обычного мальчика из небогатой семьи больше ста лет назад.

И не надо бояться памяти

Тех не очень далёких лет,

Где затерян по снежной замети

Нашей жизни горящий след…[1 - В оригинале у Жигулина: «Нашей юности горький след». (Прим. ВК)]

…Как же мне не писать об этом?!

Как же свой рассказ не начать?!

Нет! Не быть мне тогда поэтом,

Если я

Смогу

Промолчать!

    Анатолий Жигулин

Меня просят рассказать…

Меня просят рассказать о проклятом прошлом, а оно для меня – счастливое детство, время открытия мира красок и цветов в огромном наборе черепков фарфоровой посуды, собранных на свалке. Время, когда я вытаращенными от удивления и восторга глазами наблюдал синие огоньки снега при луне и их же на инее, накрывавшем угол квартиры. Видел величие гор и тайги, полные воды Иртыша и Ульбы; икру лягушек, наблюдая её метаморфозу.

Жизнь пахла для меня запахом черёмухи и багульника, я пробовал её на вкус, поедая сардина колечки (Malva pusilla With – просвирник приземистый), кислицу, слизун, ревень, бузину (Solanum dilcamara – паслен). Любовался красками лилий, кувшинок, ириса… В этом окружении вшивость и цыпки не были объектом пристального внимания: в жизни столько необычно-прекрасного, а это – обыденно.

Говорить о детстве – значит, говорить о детском счастье.

Меня просят рассказать о гражданской войне. Какой тут простор для повествования о героизме и подвигах!.. А я начну рассказывать о красоте мундира у соседа, жандарма Плажунова, о благородной выправке офицеров, о прекрасных казачьих конях, о стройности парадов, о неотразимом впечатлении от аристократически благородной фигуры Колчака, о блеске молебна, об «однообразной красивости» войск. Ведь о красивых партизанах из отряда Горных орлов и о красноармейцах и рассказать-то нечего – просто крестьянство в обычной для сибиряков лапоти на лохмато-брюхатых лошадях (их и конями не назовёшь).

Меня просят рассказать о басмачах, и вообще о Средней Азии (в ту пору она называлась Туркестанским краем). А я начну с восторгом рассказывать о чиновнике особых поручений при генерал-губернаторе Куропаткине, о Файзулле Ходжаеве, о конях ахалтекинской и карабаирской пород, об обычаях и правах основанных на адате, и о том, как наплыв великороссицы внёс особые поправки в вековой уклад, да так, что самым презрительным и оскорбительным стало выражение: «У самар-р-рский!».

Просят рассказать о НЭПе и о реконструктивном периоде. А я начну вспоминать эшелон