– Я устала жить – говорю я своей старшей внучке, гостившей у меня. Она приехала на пару дней с маленьким сыном и двумя дочерьми постарше. Ване было восемь месяцев. Мать не спускает его с рук. И поэтому не может ничего делать. Я поднимаюсь устало и вздохнув переворачиваю табуретку:

– Давай его.

Я беру маленького правнука на руки и ставлю его на ножки в перевернутый табурет. Он, ощутив опору встаёт, хватает ручками за ножки табурета и радостно приседает. Таня смеется:

– Бабушка, ты волшебница.

– Руки освободила, иди посуду помой- командую я по привычке. Мне всё кажется, что в этом есть необходимость.

Хотя её нет.

Давно уже нет необходимости во мне. Я отжила своё. Девятнадцать лет живу одна. Без Кузьмы.

– Ты же здоровая, сильная. – говорит, возвращаясь с горой вымытой посуды, Таня. – Ты еще можешь долго жить. Если тяжело, то можно и не держать скотину и не сажать много в огороде.

Как объяснить ей, полной жизни и страстей, отсутствие интереса к жизни. Когда ты изо дня в день тянешь лямку повседневной работы, а она никому не нужна. В первую очередь себе. Все дети и внуки давно выросли и самостоятельно строят свою жизнь. Все слава богу толковые и хорошие.

– Спасибо, господи – торопливо перекрещиваю я лоб.

Я задумываюсь. В последнее время я часто задумываюсь. Правнучка Маша, решив, что я грущу, подбегает и обнимает меня. Я прихожу в себя и улыбаюсь. Эта девочка щедро дарит окружающим тепло и ласку. Я спокойна за Таню. С такой дочерью она не пропадет.

Младшенький правнук устал приседать в табуретке. Его неокрепшие ножки подкашивались. Беру его на руки. Какое же красивое имя дала ему Таня.

– Атя, Ванюк, урама,

– Унта Сана ч?не???.

– Миша, Анна, Марине

– Вылямашкaн ч?не???! – пою я, подкидывая его слегка вверх. Ванечка смеется. Руки еще сильные. Голос ещё звонкий. Как у молодой.

Как я заливисто пела в юности. Всегда пела. Задорно и весело. С песней спорилась любая работа.

Таня тоже певунья. В меня этим пошла. Ей понравилась песенка про Ваню, и она просит повторить. Медленно пропевает вслед за мной несколько раз незнакомые для неё чувашские слова.

Кузьма был учителем начальной школы. И он видел, как тяжело детям, не знавшим русский язык, даётся учеба. Надо сначала освоить его, а потом уже на нем учить другие предметы. Старшую нашу дочь Тамару отдали учиться в районный центр в пятнадцати километрах от дома после четвертого класса, чтобы лучше знала русский язык. Таню с рождения учили говорить на русском. На чувашском она так и не говорит.

Я плохо говорю на русском, она плохо понимает чувашский. Так мы и общаемся.

Таня первая моя внучка. Когда она родилась, мне было всего сорок лет с небольшим. Совсем молодая была. Таня жила у нас подолгу. Даже бывало по полгода. Я опять ушла в воспоминания.

– Мне пора. – говорю Тане. – Давно одна живу. К мужу хочу.

Почему я ей говорю? Давно хочется с кем-то поделиться. Устала разговаривать сама с собой. Таня похожа на меня. Такая же упрямая и сильная женщина. Ей тяжело будет жить, потому что ей трудно мириться с тем, что от неё не зависит. Хорошо, что у нее есть Машенька, которая смягчает своей душевностью и чуткостью все ситуации. Это уже сейчас видно.

Таня сердится на меня за мои слова. Упрямо доказывает, что я еще должна жить и придумывает мне причины. По которым я должна хотеть жить. Но я знала это. Знала, что она будет спорить. Она всегда спорит. Пусть.