Истории у Синюшкиного колодца

Юлия Александровна Скоркина

Случалось ли вам лицом к лицу сталкиваться с миром мёртвых, миром теней? Обряды, ведьмы и прочая нечисть гуляет по страницам сборника, верша свои дела. У Синюшкиного колодца можно услышать истории о том, как нечто из тьмы находит лазейку в мир живых.

Морана

В тот год с едой ох как тяжело пришлось! Лето, почитай, пару дней и было. Дожди затяжные да ветра студёные, посевы все в полях гнили. Плоды на деревьях да кустах вызреть не успевали без солнца-то. До нового года деревенские ещё как-то справлялись, а уж после хоть волком вой.

А и из деревенских-то одни бабы да дети со стариками. Мужики с фронта только возвращаться стали. Да и толку от них – слабые да калечные…

Евдокия, как мужа на фронт проводила, одна по хозяйству справлялась. Двоих детей воспитывала: Захарка трёх лет от роду да Заряна-десятилетка.

За окном зима вьюжила; последние запасы ещё вчера иссякли, нужно было собираться на базар. Кое-что из вещей ещё можно было поменять на зерно. Намолоть его да кисели для деток варить.

Нынче стало страшно из дома выходить. Поговаривали, что лихие люди в группы сбивались да нечаянных путников грабили. Зверел человек с голоду, не гнушался душу невинную губить – своя шкура дороже!

"Ох, горе горькое, – думала Евдокия, – и идти страшно, и не идти нельзя. Сегодня последнюю кашу на ужин выставлю, а завтра уж вообще есть нечего будет". Из невесёлых раздумий Дуню вывела дочь:

– К Маришке тятька вернулся, – произнесла Заряна.

Маришка была её подругой, и потому она первая узнала благую весть.

– Вот счастье-то, – радостно отозвалась мать. – Глядишь, доча, и наш папка скоро вернётся. Вот тогда полегче станет. Заряна, – продолжила мать, – я завтра с утра на базар собралась.

– Не ходи, мамка, – запричитала дочь, – вон у старой бабки Лукерьи дочь не воротилась. А ну как с тобой что случится, что мы тогда с Захаром делать будем?!

– Да успокойся, милая, нечего кликать – нельзя не ходить. Совсем еды в доме не осталось.

А дочь знай своё твердит:

– Не ходи, мамка, может, мы потерпим, может, в деревне еду выменять удастся.

Про пропавшую дочь Лукерьи Дуня слыхала. Так же на базар собралась, да и сгинула. Кто знает: или люди окаянные, или зима лютая прибрала. Сил-то с голоду не много, а морозы на улице стояли трескучие. Может, и сморило со слабости, да сугробом замело.

– Потерпим, – повторила Дуня слово дочери, – как малому-то объяснить, когда с голоду животик урчать начнёт. Ты давай не думай о плохом. Я с утра пораньше выйду да мигом к обеду ворочусь, и глазом моргнуть не успеешь, – нарочито бодрым голосом произнесла мать.

***

Рано утром, ещё затемно, укутавшись потеплее да взяв вещи на обмен, скрипнув дверью, вышла Дуняша на морозный воздух. В большое село на базар идти нужно было аккурат рядом с лесом. Накатанная санями тропа петляла вдоль чёрной стены могучих сосен. Незаметной мышкой в утренних сумерках бежала Евдокия к торговцам.

Зимнее солнце уже слепило снежной белизной, когда на горизонте замаячили печные трубы первых домов. Добралась девка без неприятностей. Удачно день для неё сложился.

Баба-торговка взамен на её вещи щедро отсыпала ей кулёк гороха и котомку зерна. Обратно Дуня летела на радостях. Представляла, как гороха намелет. Пожиже ароматную похлёбку можно будет сварить, глядишь, и на подольше еды хватит!

Не вовремя заметила Евдокия, как позади двое за ней увязались. Не молодые, не старые, бороды чёрные, косматые, пол-лица закрывают. Идут чуть поодаль, и не приближаются, и не отстают. Молодая баба – лёгкая добыча. Заприметили, как она кульки в мешок заплечный засовывала, да и решили поживиться.

До деревни оставалось полчаса ходу, когда женщина неладное почуяла. Обернулась – позади два мужика; припустила она что есть духу. Да разве ж в тулупе да валенках быстро побегаешь. Моментом нагнали. В лес волоком потащили.

Взревела она белугой: "Не губите, дети малые дома одни, умрут без матери".

Только кому есть дело до детей чужих, если сердце уж давно очерствело да кроме наживы лёгкой ни о чём больше не мечтает! Лезвице тонкое глубоко под лопатку вошло, и пис