Тришестое. Василиса Царевна
Леонид Резников
Решил царь Антип обженить сынов своих, дабы к порядку их привесть и Тришестое родное в надежные руки передать. Да только без надобности молодцам женитьба та. Но разве поперек батюшки пойдешь? Взяли они луки да пустили по каленой стреле. Старшим братьям по тому еще чуду досталось, а вот Ивану и вовсе не свезло. Сыскалась стрела его на болоте в лапах у дочки Кощеевой – Кваки Болотной, а Василиса вроде как и вовсе ни при чем оказалась. Но правду все одно не спрячешь, Банально, скажете? А как же любовь и злоба, дружба и ненависть, козни коварные и приключения? В общем, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
Глава 1. Федька-звонарь
Давно это было али совсем недавно – не скажу. Главное, было! И дошло до меня…
Нет, дошло как раз вовремя. И вот только не надо этих плоских шуточек, будто я тугодум какой, и доходит до меня на восьмые сутки как до слона, то есть до жирафа – и при чем тут только слон, в самом деле! Мда! В общем, не сбивайте меня, я и сам собьюсь…
Так на чем я остановился? Ах да!
И как-то услышал я… Нет, я не глухой! Выражение это такое образное, понимаете? И первое тоже, если кто не в курсе! И ничего смешного, между прочим. Ну что за люд такой: все-то ему надо позлословить, каждое слово перевернуть, перекрутить да переиначить. Вот не буду сказывать, и не услышите ничего, и ни в жизнь до вас не дойдет… Вот то-то, и только пикнете мне еще!
Значит, так. Про то мне отец сказывал… Ага, молчите?! Вот и хорошо, вот и ладушки.
Стал-быть, сказывал мне отец, а ему – его отец, и так далее… Нет, кто был первым, не скажу. И вовсе не тайна, ушлый ты мой, а не ведаю я про то. Да и важно ли это?.. Ну, кому как, разумеется, а мне так глыбоко поплевать с во-он той колокольни. Кстати, с нее-то все и началось!..
Мужик, отвянь уже, Христом Богом молю! Чего привязался, а: кто да сколько? Скажем, осемьнадцатый пра-пра тебя устроит? А звали… положим, Злобыня Вмордудайский. Устраивает тебя такое?.. Нет, я тебе не угрожаю, и в мыслях не было! Но если не оставишь меня в покое со своей любознательностью, мне придется вспомнить о неукротимом величии моих предков. Вот и славно. Как говорится, дас ист гут! Ферштейн, майн либе?..
Так вот, все началось с этой самой колокольни, потому как с нее все наше Тришестое царство видать, будто на ладони: поля раздольные, луга привольные, реки широкие, озера полноводные… да-да, и полнорыбные тоже, разумеется, а реки полнорачные. Помните: сунул грека чего-то там в реку?.. Именно пальчик, малышка, ты права! Ма-аленький такой пальчик… Да, мужик, у кого какой есть, разумеется. А тебе бы язык туда сунуть не мешало, да раком его пришлепнуть. Во-во! Как говорится, гуд бай, май лав, гуд бай!
Фу-у, даже дышаться легче стало… Опять сбил меня, ирод проклятый! На чем же я… Ага, спасибо, малышка.
Значит, что я забыл: про луга да поля сказывал, про реки с озерами – это было… Горы высокие, степи бескрайние, леса дремучие да болота… нет, золотце, не угадала – не вонючие… Ну, какие? Топкие, булькающие, вязкие… и гнилые, конечно… и гиблые… Кто сказал – зловонные и смрадные? Опять ты?!. Как же ты мне надоел, мужик! Ну, пусть будут смрадные… да-да, малышка, и вонючие, разумеется – как же без этого? В общем, всякие имеются у нас болота. Мда…
А смотрел на все это с высокой колокольни Иван – царский сын. Смотрел и вздыхал, потому как души не чаял в своем родном Тришестом, и чувства прямо-таки распирали его. Заберется он, бывало, на колокольню спозаранку как глаза продерет, да так и сидит там до самой обедни. Сидит и любуется на красоты родного края, ножками болтает да песенки веселые насвистывает – много ли для счастья человеку надо? И невзлюбил Ивана за то Федька-звонарь. Ух, противный был человечишка, завистливый, какую гадость измыслить да сотворить – равных ему не было. Положим, не угодит ему чем сосед, так он ему в колодец от души наплюет али горшки на тыне переколотит; мельник чем не потрафил – крылья матерчатые у мельницы гвоздиком продырявит; сапожник – подметки у того потырит; мальчишки раскричатся, разыграются – и тут Федьке не слава богу: из рогатки