Тридцать восемь сантиметров

Макс Акиньшин

Если смерть визжит тебе на ухо «Алоха!» несколько раз, то поневоле начинаешь задумываться, что в этом мире не так. Необычное чувство. По выражению моего сдобного начальника: ощущаешь себя клопом, спутавшим направление и потерявшимся между булок седалища. Мгновение, и я уже на полу, пытаясь вставить свои пять копеек между залпами карманной гаубицы Марты. Трофейная хлопушка все никак не хочет заводиться. И вместо выстрелов выдает жалобное молчание. Пока я вожусь с предохранителем, в квартирке моей собеседницы хлопает окно и начинает гудеть пожарная лестница. Мышка пытается смыться, здесь для нее становится слишком горячо. Содержит нецензурную брань.

Атомная Лола

Бокалы для коктейлей изобрел Сатана, черт бы его побрал. Они из тонкого стекла и скользят в руках. Мыть их всегда очень неудобно. Приходится быть крайне аккуратным. Осторожно водить губкой по поверхности, споласкивать и вытирать полотенцем, ставить на металлическую сушку. Пьют из них одни педерасты, иногда забредающие к нам, и это тоже не радует. Хорошо еще, что завсегдатаи предпочитают пиво, и пивных кружек образовывается намного больше. Намного. Пять – шесть десятков против шести штук.

Я смотрел на поднос, по которому растекалась вода. Какие коктейли могут быть здесь, в пабе мистера Долсона? Мерзость, названия которой еще не придумали.

Дайкири, Лонг Айленд, Голубая лагуна – так и остались буквами на затертых барных картах. Напитки смешивал Халед. Маленький марокканец морщил лоб, с трудом читая этикетки бутылок, а разобрать рецепты было выше его способностей. Как ни странно, мистер Долсон был им доволен. Может по причине тех таинственных посылок, которые бармен получал с родины? Мне было плевать. Но вот бокалы бесили. Каждый раз приходилось расставаться с парой монет, убирая острые осколки.

-Ну, вот опять! – констатировал торчавший в дверном проеме Долсон. – Тебе пора закупать их коробами, Макс.

Я что-то буркнул в ответ. Что-то извиняющееся. А хозяин продолжил:

-Скоро мы разучимся мыть посуду. Телепрограммы будут транслировать прямиком в мозг. И в сортир вместо журналов будем брать инструкцию. Тебе это нравится? – долгие годы лежания с перемазанным зеленой краской лицом сделали из снайпера в отставке Майкла Долсона окончательного и бесповоротного философа. А целебная грязь Экваториального Конго вынудила начинать день с пары шотов Гленфиддиша и высокой патетики.

Не дожидаясь моей реакции, он ответил:

– Понятно, что тебе это нравится. Ты русский и далек от благ западной цивилизации. Тебя это все еще удивляет. У вас там до сих пор зима, да? Водка, да? Гулаг? Спецназ? Путин?

Эти слова он тщательно коверкал, разбавляя манчестерский акцент, над которым смеялась остальная Англия, собственными изобретениями.

-Обычная страна, мистер Долсон, – ответил я и принялся за пивные кружки. Вот их было мыть одно удовольствие. Они с толстыми стенками и совершенно не скользили в руках.

-Конго тоже обычная страна. Но я тебе скажу, у тех обезьян уже есть спутниковые телефоны и ваши Калашниковы. Знаешь, что делает Калашников с человеком?… Неет, -протянул он , – все это идиотское развитие и прогресс закончатся одним. Одним, Макс.

-Чем, мистер Долсон?– спросил я, вытирая посуду. В два часа у меня был IELTS в колледже святого Антония, и мне было необходимо как можно быстрее отделаться от своих ежедневных обязанностей.

-Каким-нибудь сраным г..ном, Макс! – заключил собеседник. – Возьми, к примеру, порнографию. Помнишь все эти классические фильмы девяностых? Сара Лоу, Джесс Айдек?

-Не помню, мистер Долсон, у нас их не было.

-Конечно, у вас их не было. Вы же дикари! Гунны!.. – он сделал паузу и отхлебнул из стакана. – Но и мы не лучше. Мы постоянно совершенствуем этот гнилой мир. Двигаем прогресс. Наши лучшие ученые бьются над всей этой чепухой. Интернет, мобильные телефоны, компьютеры. Из поколения в поколение! Мы теряем больше, чем изобретаем. Порно девяностых уже в прошлом и интересует лишь коллекционеров. Обычный акт нас не устраивает, мы заглядываем внутрь! Сбриваем лишнее, улучшаем свет ламп, чтобы не осталось темных пятен. Работ