У нас в посольстве, или дипломаты тоже люди!

Евгений Алексеевич Шмагин

Автор Е.А. Шмагин за почти пять десятилетий дипломатической службы прошел все ступени должностной лестницы от референта-переводчика до Чрезвычайного и Полномочного Посла.

Своим читателям он говорит: «Если вы немножко интересуетесь миролюбивой внешней политикой России, но не желаете ограничиваться строгими сообщениями пресс-службы МИД РФ, если вам невмоготу страстные эмоциональные дебаты политологов и депутатов, бурным потоком низвергающиеся с экранов и репродукторов с утра до вечера, а к тому же если вы хотели бы узнать о буднях отечественной дипломатии – дня сегодняшнего и недавнего прошлого – чуть-чуть побольше и подостовернее того, как жизнь их и работу изображают «мыльные оперы» государственного телевидения, то, возможно, есть смысл взять в руки эту книжку». Стоит добавить, что читатель получит эстетическое удовольствие от проникновенного и полного юмора авторского стиля.

Евгений Шмагин

У нас в посольстве, или дипломаты тоже люди!

Давая возможность авторам высказаться,

Издательство может не разделять мнение авторов.

© Шмагин Е.А., 2018

© ООО «ТД Алгоритм», 2018

От автора

Если вы, уважаемые читатели, немножко интересуетесь миролюбивой внешней политикой России, но не желаете ограничиваться строгими сообщениями пресс-службы МИД РФ, если вам невмоготу страстные эмоциональные дебаты политологов и депутатов, бурным потоком низвергающиеся с экранов и репродукторов с утра до вечера, а к тому же если вы хотели бы узнать о буднях отечественных дипломатов – дня сегодняшнего и недавнего прошлого – чуть-чуть побольше и подостовернее того, как жизнь их и работу изображают «мыльные оперы» государственного телевидения, то, возможно, есть смысл взять в руки эту книжку.

В 2015-м году, возвратившись из последней загранкомандировки и испытав горечь отставки, я опубликовал объёмные, аж на 528 страниц убористым шрифтом, воспоминания о долгой, длиной в 43 года, дипломатической жизни. Назывались они «Трусцой по мидовским дорожкам». Их перевели на немецкий и издали в Германии, с которой связана основная часть моей биографии. Это было искреннее объяснение в любви родному МИДу и дипслужбе нашего государства, но признание по Лермонтову: «Люблю отчизну я, но странною любовью…» От других мемуарных изданий сочинение моё отличала необычно высокая степень откровенности, а она, как вы, наверное, догадываетесь, никогда не была в почёте ни на столичной Смоленской, ни на всех других площадях нашего замечательного, дорогого сердцу отечества. В укор мне поставили «ну слишком уж субъективные» оценки отдельных фактов и некоторых действующих лиц моей дипломатической эпохи.

Друзья, которым книжка та скучной не показалась, уговорили продолжить пробу пера. Я последовал этому совету, но теперь уже не в документальной, а в художественной форме. Так что в отличие от первого опуса с реальными событиями и именами ныне я торжественно заявляю: всё, излагаемое ниже (за исключением крошечных главок в конце о периоде моей жизни, предшествовавшей службе в МИДе, которые творчески заимствованы из вышеупомянутой книжки воспоминаний), следует рассматривать как сплошной вымысел, плод фантазии автора, не имеющий под собой никаких оснований, кроме как четырёх десятилетий бега трусцой по мидовским дорожкам. Совпадение же или сходство фамилий некоторых персонажей с существующими на самом деле видными фигурами советской и российской дипломатии надлежит считать исключительно случайным.

Счастливое число Славина

«При-ни-ма-ем почту!» Добродушный голос Ивана Колодяжного звенел как всегда серебряным колокольчиком. Из всей команды дежурных комендантов этот рослый парень нравился Глафире Игнатьевне больше других. Не чета вечно смурному, ершистому Аркашке Суркову, любителю поживиться за чужой счёт, или простосердечному, но хитроватому Лёньке-брательнику, получившему прозвище за пристрастие именовать всех, кроме старших дипломатов, «брательниками» («Брательник, сигареткой не угостишь?», «Брательник, дай взаймы до получки»). А про других и говорить не пристало. Не те нынче пошли стражи-дозорные наши, явно н