Заметки об искусстве и литературной критике
Марсель Пруст
Искусство и действительность
Немногие знают, что работа Марселя Пруста над созданием одного из величайших романов XX века «В поисках утраченного времени» началась с его заметок о литературной критике под общим названием «Против Сент-Бёва». Именно в этих эссе Пруст впервые всерьез поставил под вопрос расхожие представления о литературе и искусстве и об их роли в жизни человека, что в конечном итоге привело его к созданию совершенно новой формы романа.
В состав данного издания вошли сборник эссе «Против Сент-Бёва» и отдельные эссе об искусстве, а также текст выдающегося философа советского периода Мераба Константиновича Мамардашвили «Литературная критика как акт чтения» в новой редакции с добавлением фрагментов из ранее не издававшихся архивных материалов.
Марсель Пруст
Заметки об искусстве и литературной критике
Мераб Мамардашвили
Литературная критика как акт чтения[1 - Представляем читателю новую редакцию текста выступления М. К. Мамардашвили на круглом столе по теме «Литература и литературно-художественная критика в контексте философии и обществоведения», впервые опубликованного в журнале «Вопросы философии» (М., 1984, № 2, с. 99—102). В текст были имплементированы фрагменты из ранее не издававшихся подготовительных материалов к выступлению из архива Мераба Мамардашвили. При выборе фрагментов мы отдали предпочтение тем, которые содержательно обогащают оригинальную публикацию. (Примеч. ред.)]
Я хочу поделиться личными впечатлениями от того, что называется литературой и литературной критикой (имея в виду, конечно, впечатления философа). В конце концов, и философия, и любой литературный текст, текст искусства, сводятся к жизненным вопросам[2 - К реализации себя. (Здесь и далее по статье в сноски вынесены авторские заметки на полях из архивных материалов. – Примеч. ред.)], то есть к любви, смерти, к смыслу и достоинству существования, к тому, что мы реально испытываем в жизни и ожидаем от нее; и, очевидно, читаем мы то, что близко нашему душевному опыту. То, что не западает нам в душу, не является для нас литературой (наша душа устроена так, что в нее что-то западает, а что-то не западает, а не запавшее западает в душу других). Какие-то куски литературы для нас закрыты просто потому, что они не совпадают с нашим жизненным путем и с самым главным актом – актом узнавания себя в том, что испытываешь, и расширения посредством этого своего сознания, актом раскрытия себя в том, что говорит тебе впечатление от читаемого. И к ним, наверное, литературный критик не должен прикасаться.
Если мы не узнали себя в том, что мы читали, то оно для нас пусто, и, наверное, мы не должны в этом случае предъявлять счет в терминах литературной критики, да и литературная критика не может существовать относительно того, что чуждо литературному критику и что не задело его за душу, а за душу могло задеть, только если совпало содержание жизненного испытания. В противном случае он ведь не сможет ничего эксплицировать в тексте так, чтобы, расширяя [свой опыт], расширить и опыт книги, и опыт ее читателей.
Меня поразила одна такая встреча – встреча с писателем Марселем Прустом, который имеет одновременно преимущества и гениальности и современности, то есть это писатель XX века, близкий к опыту человека этого века, близкий к нашему опыту, и, что самое главное, это человек, который проделал этот опыт на всю катушку, то есть в тексте Пруста наглядно виден путь человека. «Путь» же, по определению, если брать это слово с большой буквы, это путь, по которому человек выходит из некоей темноты: из темноты своей жизни, из темноты впечатлений, из темноты существующих обычаев, из темноты существующего социального строя, из темноты существующей культуры, своего «Я», ее носителя, и должен пойти туда, куда светит указующая стрелка его уникального личного опыта, в том числе и пойти на «костылях» искусства, его артефактических органов[3 - Пойти средствами искусства. (Я – средствами философии. Сохраняется связь с изначальным жизненным смыслом.)]. И вся жизнь в каком-то смысле состоит в том, способен ли че