Гражданская Рапсодия. Сломанные души
Олег Велесов
Гражданская война, красные флаги, разруха, голод. Рушатся города, гибнут люди, меняются правительства. И в этой круговерти встретились они – Катя Смородинова, сестра милосердия, вчерашняя ученица Смольного института благородных девиц, и прошедший сквозь огонь германской войны штабс-капитан Толкачёв. Они стремятся друг к другу, но долг и обстоятельства всё время вклиниваются между ними, и сложно понять, смогут ли два человека пройти сквозь этот ад и навсегда остаться вместе. Это не экшен с морем крови, это сермяжные будни начала гражданской войны. Здесь нет "хороших" белых и "плохих" красных, здесь все хорошие и все плохие. На войне – а тем более на гражданской войне – ангелов не бывает, и кровь льют одинаково с обеих сторон, и одинаково казнят, не считаясь ни с какими правилами.
Поезд Париж – Марсель, вагон второго класса, 1967 год
Поезд отходил с gare de Lyon в девять часов утра. Дела представительства направляли меня на юго-восток Франции в город Гренобль. Впереди было несколько дней напряжённых переговоров, и по дороге на вокзал я решил заехать в винный погребок на Rue de I'Arbre-Sec и взять бутылочку Lafite-Rothschild. Для этого мне пришлось сделать солидный крюк, поэтому на перрон я вбегал, когда посадка уже заканчивалась. Я пробил билет и вошёл в вагон.
В небольшом купе находились двое. Средних лет господин, по виду коммивояжёр, читал журнал. Я бросил взгляд на обложку: Les Temps Modernes. На диване у окна сидела красивая пожилая дама. На ней было лёгкое коричневое пальто с воротником стоечкой и круглая шапочка, какие обычно носят провинциалки. Когда я вошёл, она повернула голову и посмотрела на меня глазами учительницы, строгими и бескорыстными.
Вагон тряхнуло, в открытое окно влетел паровозный гудок и колёса заскользили по рельсам. Я поставил чемодан на багажную полку и обернулся к читающему господину.
– Vous laissez? (Вы позволите?)
Он подобрал ноги, я прошёл вперёд и сел у окна рядом с ним. Пожилая дама оказалась напротив.
– Ici, j'еtais presque en retard (Вот, едва не опоздал), – зачем-то сказал я.
– Vous russe? (Вы русский?) – тут же отозвалась дама.
Я улыбнулся.
– Mon chef a toujours dit que les fran?ais me distingue que la prononciation (Мой начальник всегда говорит, что от француза меня отличает только произношение).
– Значит, вы из России, – констатировала она, переходя на русский язык.
– Из Советского Союза, – поправил я.
– Ах, да, – дама слегка нахмурилась, – сейчас это называется так, – и покачала головой. – А в наше время говорили: Россия.
Она отвернулась к окну и несколько минут смотрела на проплывающие за стеклом тёмные строения.
– Вы, очевидно, из торгового представительства? – снова обратилась она ко мне. Я коротко кивнул, а она продолжила. – Я так и подумала. Что ещё делать человеку из Советского Союза во Франции? Или дипломат, или торговый представитель. На дипломата вы совсем не похожи… А направляетесь, по всей видимости, в Гренобль? – я снова кивнул. – Я так и подумала. Куда ещё может направляться торговый представитель Советского Союза? Разумеется, в Гренобль.
Стиль её общения забавлял. Она сама задавала вопросы и сама давала на них исчерпывающие ответы. Я не зря заподозрил в ней учительницу. Для пущей убедительности ей не хватало очков и указки.
Я немного подождал и спросил:
– Почему вы решили, что я еду в Гренобль?
– Ну как же, ныне все туда едут. Олимпийские игры слишком значительное мероприятие, чтобы оставить его без внимания.
Она снова замолчала и повернулась к окну. Странная женщина. Судьба не часто сталкивала меня с русскими эмигрантами, но даже тех редких встреч было достаточно, чтобы разглядеть в них некоторую упорядоченность, которая если не обезличивала их, то, по крайней мере, делала похожими на окружающий мир. Эта женщина была другой.
– В Лионе меня встречает муж, – сообщила она как бы между прочим. – Мы живём недалеко, в Шамбери. Там у нас дом и небольшой сад, а в Лионе пересадка.
– Вы тоже русская?
Вопрос прозвучал глупо и несвоевременно, поэтому в ответе дамы мелькнули нотки иронии.
– Как вы догадалис