Семь-я

Мама (первый в жизни стих, жаль, про папу ничего)

Мама – что это такое?

Ну и странный же вопрос!

Знает, кто такая мама,

Даже тот, кто не дорос.

С рождения перед глазами

Мелькает доброе лицо.

В кровать всегда уложит мама

И скажет: «Солнышко мое!».

А слово первое какое

Ты с удивлением сказал?

А кто поддерживал тебя,

Когда ты на ноги вставал?

Хоть плакал в детстве, хоть болел,

Хоть ты ходил гулять,

Хоть спал, хоть пил, хоть что-то ел,

Но рядом была мать.

Вот школа. Осень на дворе.

Идешь ты в первый класс.

И с мамой робко к детворе

Подходишь ты, смеясь.

Вот и экзамен выпускной,

Последний в школе бал.

А мать стоит рядом с тобой,

Хоть ты взрослее стал.

Уж восемнадцать лет. Вперед

Зовет тебя гудок.

Жизнь будет у тебя не мед

И преподаст урок.

А мать? Что будет делать мать

Не менее двух лет?

В подушку плакать и взывать

Бога помочь тебе.

Придя из армии домой,

Ты скажешь, не тая,

Любимой маме и родной:

«Как я люблю тебя!»

Ведь только мать идет с тобой

Всю жизнь. Упал – поднимет.

И никогда, и ни за что

Она тебя не кинет.

    1999 г.

Волшебный апельсин

Каждое событие влечёт за собой другое. Это понятно. Каждое событие для того и происходит, чтобы повлечь за собой другое, не произвольное, а определённое. Это спорно. Но случается. Случай – не бессмысленная вещь. Случай сам выбирает, с кем и когда случиться. Я в это верю, во всяком случае.

До сессии у меня не было никаких хлопот. Без хлопот я прилежно отмалчивался на каждом семинаре, уже понимая, что они меня ждут – хлопоты. Жизнь шла нескучно. Оставив активную учёбу на сессию, я всё время посвятил чтению, газетному футболу, тренажёрке и другим преходящим занятиям. Я отошёл от 506-й комнаты. Первые два курса я там зависал каждый день после учёбы в уютной женской компании (и поесть можно, и в компьютер поиграть, и душевное общение там же – именно душевное, ничего лишнего я сюда не вкладываю). Но на третьем курсе случилась неприязнь новой соседки Марины – она чуть ли не открыто сказала, что я мозолю им глаза. А также характер одноклассницы Насти начал слишком часто меняться. Она и с парнем в это время рассталась, и с новым повстречалась. В общем, дорога в 506-ю была навсегда забыта, и первый семестр получился довольно новым.

Я так и не сблизился с Шижиром (Чижиром – я точно не знал, как его зовут). Он остался монголом, но не соседом. Вялено-варёная конина, которой он как-то угостил меня, отбила вкус к мясу на месяц. Кумыс я даже не пытался пробовать: ни молоко не люблю, ни алкоголь. То ли дело макароны с кетчупом каждый день… Язык Шижир знал плохо. Поэтому двум разным культурам перемешаться в 505-й комнате было не суждено. Но парень он всё равно добрый.

Перед сессией меня больше всего волновал курсовик (по уголовному праву – по любимой коррупции, которую я ещё не раз возьму в темы), но я не суетился, хоть и понимал, что времени нет совсем и вовсе.

В один из последних подготовительных дней я шёл за книжкой для курсовика в самую дальнюю библиотеку универа. В этой части я давно не бывал. Про себя думал, что давно не видел Таню, и надо как-нибудь осмелиться к ней сходить. Ну предложил ты ей руку и сердце в виде дружбы, ну отказалась она, человек-то всё-таки хороший, что бы Настя ни болтала.

Наш Нархоз не такой крупный универ, как иркутский политех – тот раза в 2 больше. Но и не из карликов. Несколько разностилевых зданий, сшитых между собой переходами. От трёх до девяти этажей. Сотни аудиторий, десятки факультетов. И тысячи студентов. И до этого мы с Таней не виделись ни в универе, ни в общаге три месяца. Но несмотря на это, была лёгкая уверенность, что Таня попадётся по дороге. И когда возвращался обратно из библиотеки, действительно услышал: «Привет, Серёжка!». «Привет!» – я смутился, в итоге приветствие вышло сдержанно холодным. Она спросила, откуда я иду. Я ответил. Она пригласила меня поболтать. Я кивнул. Я спросил, как у неё новая соседка. Она поморщилась. На прощанье попытался подарить улыбку подобрее, но вышло так же неудачно. Однако вздохнул я всё же облегчённо, потому