Чёрный призрак

Игорь Николаевич Макаров

Право слово, я не собирался заниматься литературой, литературным трудом или чем-то в этом роде. Тем паче это занятие неблагодарное и требующее затрат энергии и сил не меньше, чем иное другое занятие. Естественно, что никаких материальных или моральных благ я не надеюсь извлечь из этого труда, новой Мессией я не мыслю себя на этой земле, исправление греховного человечества как-то не входит в мои планы, поскольку давно убедился, что это глупейшее занятие. Человек довольно твердолобое существо, так что в жизни порой убеленный сединами старец выглядит сущим младенцем.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗАПИСКИ ЧЕРНОГО ПРИЗРАКА

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Право слово, я не собирался заниматься литературой, литературным трудом или чем-то в этом роде. Тем паче это занятие неблагодарное и требующее затрат энергии и сил не меньше, чем иное другое занятие. Естественно, что никаких материальных или моральных благ я не надеюсь извлечь из этого труда, новой Мессией я не мыслю себя на этой земле, исправление греховного человечества как-то не входит в мои планы, поскольку давно убедился, что это глупейшее занятие. Человек довольно твердолобое существо, так, что в жизни порой убеленный сединами старец, выглядит сущим младенцем. Большинство, по крайней мере, безнадежно уверено в своей правоте, правильности своей деятельности, логичности своих поступков, что требовать ревизии или хотя бы добросовестного анализа своей жизни – безнадежное занятие, по крайней мере, большинство мало представляют последствия своих «действ». В этом я убеждался не однажды, так что переубедить или, хотя бы поколебать, меня в этом очень трудно. Если добавить к этому леность, погоню за ложными призраками мнимого обладания и благополучия, не желанию работать над собой, или просто интересоваться окружающим нас миром, кроме ленивого переливания скудных сведений почерпнутых из наших экзальтированных газет или уличных грязных сплетен.. Так что вы не будете меня попрекать, что я легко отказался от этого поповского поприща, да и тщеславие, называться писателем, меня мало прельщает. Просто я, имея массу времени и не имея обременительных обязанностей, не неся ответственности ни за что на этом свете, кроме своевременного насыщения желудка, я забавлялся писанием этих записок, точнее их обработкой, поскольку убедился, что начисто лишен литературного дара или чего-то в этом роде. Может быть, это и к лучшему. Сейчас я уже женился и убедился, что для жизни требуется масса вещей, о которых я не имел ни малейшего понятия и легко обходился без них, будучи холостым и свободным. Впрочем, они мне и сейчас не нужны и покупаются чаще всего для того, чтобы по истечению некоего времени попросту быть выброшенными. Но это несущественно, поскольку к женскому уму я отношусь с легкой иронией, а желание получше устроится в этом мире – к древнему инстинкту, мало соответствующему разумному началу. Впрочем, наш мир на этом вертится, и ещё не пресытился глупостью обладания вещью.

Я, кажется, становлюсь философом, но нам следует вернуться к этим запискам. История их не носит на себе ни следов крови, ни особых встреч, и они бы могли бы быть легко утеряны, поскольку валялись беспризорно в груде разного мусора: газет, черновиков, рулонов неиспользованных обоев, ненужных книг и прочего хлама, что остается в наследство от предыдущих жильцов. Я долго намеривался их выбросить, но моя лень столь же упорно противилась моим поползновениям на чистоту, пока я не наткнулся на эти записки. Так что я их прочел однажды, попивая чай, мешая их с историей войн и другим историческим чтивом, стихами Есенина, Лермонтова, Ахматовой и прочим нашим поэтическим бомондом. Это не составляло особого труда, поскольку автор, что удивительно, обладал довольно разборчивым почерком, вел свои дневники аккуратно, хотя многое в них было писано в форме воспоминаний, так что имели законченный вид, и я почти их не трогал, лишь выбросив излишние размышления, по большей части философские, оставив только то, что непосредственно относилось к данному происшествию или приключению. Что зачастую одно и тоже. Я раздел