ОТ АВТОРА

Каждый из нас, поднимаясь по ступенькам жизни, двигается к своим целям. Для того, чтобы увидеть мир с высоты, со всеми его особенностями и загадками, необходимо подниматься вверх. Для кого-то этой целью наверху является Бог, для кого-то взаимопонимание с живой и неживой природой, для кого-то это просто мир с самим собой.

В любом случае, для того, чтобы расти, необходимо подниматься, двигаться вперёд.

Что именно ждёт нас, никто не знает, каждый верит в своё.

Ступеньки – это сборник произведений разных периодов творчества автора. В сборник включены стихи, как философского характера, так и гражданской наравленности, а также любовная лирика.

Cold

1

Когда ничем не обозначенный

твой путь

страдает кривизной и внедорожьем,

термометра заниженная ртуть

напомнит показаньем о безбожьи.

Укутать покрасневшее лицо

не от стыда, а холода и стужи?

Вступить, когда найдёшь своё крыльцо,

в реальность, перевёрнутую в луже?

Всё ж лучше видеть холод из окна,

сочувствовать редеющим прохожим.

Но как же быть, когда убитая весна

воскреснуть в сердце заново не может…

2

Жизнь кончится не на отметке ноль.

При минус сорока она способна

принять обморожение и боль

в краях, где всё кругом неплодородно…

Где снегом застят без того уж белый свет,

и нет чего-либо острее бритв метели,

жизнь кончится, но не от снега, нет,

а от того, что неизвестен день недели.

3

Приняв судьбу за летоисчисление,

мы можем бесконечно отмечать

любые дни, тем более – рождения,

не зная, что такое умирать.

Планируя сегодня или завтра,

ведь как известно жизнь – это игра,

любой актёр, любого из театров,

согреется огнём, что даст искра.

4

Шагая в неминуемую осень,

считая дни в преддверии зимы,

напомни, что Земля имеет оси,

всегда касаясь света или тьмы.

Планеты жизнь за гранью очевидна,

она в известной степени проста —

где Свет, там вечно лето безобидно,

а есть навеки снежные места.

Пепел

Художник видит смысл бытия в надорванности каждого мгновения.

На площади вокзальной есть скамья, вокруг неё людей пересечение.

Вокруг неё надежды и любовь, тоска по дому, боль и ожидания.

И не смотря на то, что есть с метлой служитель чистоты, идут свидания.

В руках цветы, а лепестки на лужах – примёрзшие к поверхности воды,

когда период наступает стужи, сменивший жизнерадостный и южный,

циклон времён, когда наступят льды.

Скамья, скамья, о как способно время, что перед ним ничтожны мы с тобой.

Твой год – эпоха, где швырялись теми, кто мог в стране вести бы за собой.

И здесь они роняли табакерку, и пепел обрывался в никуда,

напоминая, что на башне стрелки, как проводник возмездия суда.

Скамейка, эти рёбра не трещали, когда кончалась чья-нибудь судьба.

Стоишь одна на площади вокзальной – безвольная, потёртая раба.

Ля минор

Мелодия скрипучести двери

застыла между «ля минор» и выше.

И только птицы (вроде снегири)

сидели на деревьях возле крыши…

Нет вечного в причастности мгновения,

потерянного в снеге… Он блестит

под лунностью морозного свечения

и блеском  этим память бередит…

Быть может так, что никуда не деться,

когда между домами, как меж плит,

больное сердце, словно эта дверца,

протяжно и столь трепетно скрипит.

Excitement

***

С верхней полки виднелся портрет,

освещённый заката лучами,

приглашёнными в стенный квартет

разукрасить обойный орнамент.

Пограничное между сейчас

и покинутым некогда детством,

пережитым в линейный каркас

и морально-опорное средство.

Воздух пахнет зимою и дымкой —

результатом диффузии нот

снега белого, льда, и снежинки

дополняют окна натюрморт.

Полоса занавесок танцует

под невидимый ветреный вальс.

Взгляд с портрета всё так же волнует.

Свет заката на стенах погас…

***

Стынет время в песочной воронке,

но стучат стрелки тех, что на полке.

Ритм сердца не чувствую стоя.

Как бездонны без красок обои.

Всё по-сути имеет гражданство,

восприятие или пространство.

Манит снег чистотой. Ветер дует.

Всё что временно – вечно волнует.

Нет