Ничего личного
Президент палаты номер шесть
Рассказ
В петербургском больничном дворе тихо. Левое крыло лечебного здания, которое рассматриваю, с евро-окнами. Семиэтажное российское строение отдано для больных различных возрастов. Третий этаж крыла лечебного учреждения заселён пожилыми подданными России. Принимая близко к сердцу проблемы государства, россиянин, к старости, обретает реальную сердечную болезнь. В ком сердце чутко, тому прожить не шутка. Недостаточная сердечность чиновников правительства Путина, ведёт к острой сердечной недостаточности добропорядочных россиян. Заболел человек, пришла беда. Открывай страж, евро-калитку рая или евро-врата госпиталя.
Слово «евро» означает качество, прогресс. В больнице сердечники у нас под присмотром медсестёр, евро и азиатского происхождения. Больные лечатся у грамотных и неграмотных петербургских врачей. Российские врачи, в своём большинстве, молоды, но не активны. Умные доктора бедны. Богатые врачи медлительны и бестолковы. Лечащиеся у таких докторов сердечники, седы, лысы, почти все старые или богатые. Больные и доктора страдают, они умирают и выздоравливают.
Поднявшись на три этажа, отворив крепкую дверь палаты, что под номером шесть, я вхожу «в сени», в тамбур. Налево остаётся дверь в не запирающийся, с оторванным стульчаком, безоконный сортир. Прямо – вторая входная дверь – картонная, ведёт в обширное помещение, где расположены кровати. Слева от входа находится вешалка с уличными куртками. Осень. Отопительный сезон в Санкт-Петербурге начался, в палате жарко. Широкое евро-окно с длинным подоконником, от стенки до стенки, освещает тёплое больничное жилище. Пасмурный петербургский свет, льющийся из окна, настроения не приподнимает. Ночью свет фар автомобилей озаряет потных «сердечников». Душно спать в Петербурге.
Потепление климата отодвигает наступление российской зимы к декабрю. Словами классика скажу, что в тот год прекрасная погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа, не выпал снег и в декабре. Сейчас ноябрь 2019 года. Болящий, бывший страж офиса, крымчак-татарин, лежащий на пути в туалет, слушая своё сердце, просыпается раньше всех. У сердца есть уши. Сердце – вещун. Но в своё сердце не влезешь. Татарин мрачен. У кого на сердце ненастно, у того и в ясный день непогода. За татарином и пациенты, находящиеся в палате номер шесть, хмуро восстают ото сна. Осенняя тёплая погода требует у сердечно больного, у мордатого Петра Пинжакова чистых действий по открыванию створки петербургского евро-окошка. Действуя чисто, лечишь сердце. От чистого сердца и выздоравливают, и болеют все, и плосколицые чухонцы, и мордва. Мордатый россиянин не всегда мордвин. Не важно лицо какое, было бы сердце золотое. Пётр Пинжаков, веры православной, по национальности вепс, ходячий больной, перенёс операцию стентирования сосудов сердца. За ежедневное открывание окна, красномордый Пинжаков получил прозвище «Пётр первый».
Свежий, прохладный воздух, не всякому приятен. Больные оторваны от дома, от родных. Без друга – на сердце вьюга. Чтобы от сквозняка не простудиться, печально спящие у евро-подоконника, закрывали оконные створки. Ржа железо ест, а печаль сердце. Рады бы люди открыть окно и приоткрыть своё сердце, но душа мёрзла. Больным при открытом евро-окне холодно. Другие сердечники, ходячие или нет, мусульмане или христиане, бедные или богатые, что спали вдали от окна, ворчали, что от батарей парного отопления жарко.
Сердце тепло отбирает, душу смерть жжёт. Отчего приятней умирать, от тепла или от холода? Российскую сердечную недостаточность сопровождает страх. Если у тебя «кишка тонка», тогда хлад страха смерти жарко заползает в твоё российское сердце.
Главное, не стареть сердцем. Холод на сердце не всегда смертелен. Россиян смертью не запугаешь. Мир крутится круг России. В России и смерть красна. Мрачное петербургское утро проходит. Днём российские больные сердечно общаются, открывают евро-окно, отпирают души, мирно спорят. Днём в палате у окна прохладно, у двери – душно. Душа охлаждает, душа согревает, а сердце сердцу весть подаёт. После завтрака не богатый, но умный врач,