По слезам меланхолии

Владимир Сергеевич Ягода

Эта книга о поиске правды и смысла жизни. Эта книга о боли и отчаянии, счастье и любви. Эта книга о поиске себя в современном мире. Эта книга о бомбе замедленного действия, что сидит в голове. Содержит нецензурную брань.

«Пусть я не достигну ничего, пусть расчёт неверен, пусть лопну и провалюсь, всё равно – я иду. Иду потому, что так хочу»

– Фёдор Достоевский

Меланхолия

Меланхолия – грустная стихия.

В меланхолии – мой мёртвый океан.

Меланхолия – секрет и ностальгия.

И я, ненастьем ведомый в подводный дурман..

Меланхолия – чувствам хирургия,

В меланхолии – твой во мне капкан,

В меланхолии с тобой мы на обрыве,

И здесь всё видно по глазам.

Меланхолия – злая эйфория.

В меланхолии – театр по листкам.

Меланхолия – часть драматургии,

Что останется на память дневникам.

В моём детстве

Моё детство – моя боль,

Моё детство – моя рана,

Моё детство – моя соль,

Моё детство – желчь страданий.

Моё детство – я не злюсь,

Моё детство – я прощаю,

Моё детство – не боюсь,

Моё детство – отпускаю…

Сердечный приступ

В глухом и мрачном подземелье

Коротает жизнь немой поэт,

Погребённый в пустой келье,

В свечном свете силуэт.

Погружён в пучину странствий

Отражений буйных лет,

Где искал ответы в пьянстве,

Но нашёл полночный бред.

Страждут тени во мраке танца,

В исступлении здесь топчут свет,

Сырость кельи в убранстве,

Дополняла общий цвет.

И всё, возможно,

Длилось вечно:

Поиск истины

И бесконечность сна.

Но стук внезапный в темноте

Прервал усталый скрип пера.

Тьма нарисованных вещей

Застыла в этом часе,

Хруст надуманных речей

Отразился на гримасе.

Отблеск единственных лучей

Стал живым, как по приказу,

И со стуком в темноте

Вдруг стал биться в одной фазе.

Поэт встал, весь в наготе,

В молочно-бедственном окрасе,

И в изумлённой красоте

Сделал шаг, боясь в экстазе…

Стены кельи распахнулись,

Разлив по формам алый свет,

Тени в спешке обернулись,

Обнажив пустой скелет…

Поэт не оглянулся,

Он понял одну суть:

Чтобы пробудиться,

Пройти нужно этот путь.

Страх самобытных подземелий

Паутиной лип к глазам,

Алый свет, как у артерий,

Мигал в стуке по углам.

Поэт отбросил ряд сомнений,

Плотно волю сжал в кулак,

В глубину пошёл сырую,

По пути глотая мрак.

Время ахнуло в пучине,

Тут и там не счесть путей,

Как Тесей, бродил мужчина,

Но без нити из шерсти.

Сомнений надвинулась лавина

О правильности выбранного пути,

Натянулась нервами пружина

Внутри черепной кости.

Но вдруг запахло мертвечиной;

Мне не хватило бы кистей,

Чтобы описать картину

На мольберте из страстей.

Из лабиринта поэт вышел в помещение:

Огромный зал, колонн не счесть,

Как в старом замке, ощущение…

И здесь творилась просто жесть,

Тут и там валялись трупы,

Кости, кровь, моча и кал -

Всё смешалось в массе грубой,

И дух поэта задрожал!

Алый свет мигал всё чаще,

Непонятный стук в ушах,

Поэт немой, но рот кричащий,

И ужас дикий на глазах.

Было хотел вернуться в келью,

Забыться и пропасть на милость сна,

Затеряться в этих подземельях,

Где свобода вовсе не властна.

Но вдруг серьёзно показалось,

Все эти лица у людей,

К удивленью, оказались

Частью ранее написанных ролей.

Здесь были все, кто раньше в пьесах

Искали истину свою,

И все, придуманные в текстах,

Перед создателем тут гнили на полу.

В ошеломлении стоял поэт -

Скованно, не шелохнувшись,

Мурашки спрятались в скелет,

От ужаса проснувшись.

Себя переселив, двинулся аскет,

Волей грусть коснувшись,

А вездесущий алый свет

Замер здесь, в стук уткнувшись.

Вдруг резкий крик

Прорвался в бездну,

И страх возник

Во тьме телесно.

Он как двойник -

С поэтом тесно,

Но лишь на миг

Похож чудесно,

А в остальном – это созданье,

Безобразное на вид,

Из страхов лютых сочетаний

Да мраком вешним просто сшит.

Полость рта в слюне кипела,

Один глаз совсем зашит,

Другим же яростно смотрело,

В алом свете зло горит…

Это создание всецело

В этом ужасе царит,

И на бой с поэтом смело

Через зал уже летит.

Последний бой -

Он трудный самый,

Нет сомнений-

В том есть честь.

Поэт с судьбой

В зале незваном

Теперь