Гражданин России

Лилия Валентиновна Печеницына

Главный герой поэт-декабрист рассказывает об одном из своих воплощений в России на стыке 18-го и 19-го веков. Наряду с описанием жизни героя в период событий, предшествующих восстанию декабристов, читатель найдет в произведении глубокий анализ законов Вселенной, прикоснется к величию Милосердия.

Предисловие

Кому еще я мог продиктовать свое послание человечеству, как не ей? – той, что поставила в церквушке свечку за упокой моей Души; той, что оплакала мою судьбу, проливая горькие, наполненные смыслом, и никем не обнаруженные слезы? Никем, кроме меня… Я не стал бы рассекречивать тайны прошумевшей во Вселенной, но сокрывшей Истину истории, но меня тронули слезы той, что не сумела воспринять ложь как сверкающую золотом монету. И, спустя века, я обращаюсь к леди, облаченной в цвета искренности, а через нее – к тем, кто не утратил чувство патриотизма (есть ли такие?)…

Я был в тот миг рядом и твои слезы были моими слезами, твоя неутоленная печаль – моей невысказанной грустью, твоя боль – моей незаживающей раной, твоя потеря – моей гибелью. Впрочем, я всегда с тобой, где бы ты ни была, хотя ты считаешь, что одинока в мире, знакомом тебе с детства… Ты никогда, никогда не будешь забыта мной. Но, милая моя, чудесная, тебе не придется встретиться со своим Близнецовым Пламенем ни в этом году, ни в следующем, ни даже через пять лет… Ты так далека от меня, голубушка! И в то же время так близка моему существу, что между нами не возникает пропасть расстоянием в несколько сот лет, несмотря на твою жизнь в настоящем и мою – в прошедшем. Я не могу протянуть руку и привлечь тебя к себе, утешить: между нами завеса, разделяющая миры; никто не вправе разорвать эту завесу (иногда мне кажется, она призрачна, до смешного призрачна!). Единственное, что я сейчас могу, так это пробудить в тебе желание взять лист бумаги и перо (спотыкаюсь: не перо, конечно, – ручку) и начать транслировать в мир пережитое мной когда-то…

Я не осознавал роль, с которой пришел на Землю, хотя и чувствовал свое Предназначение. Но мне роль не казалась ролью: я жил по-настоящему! Видит бог, я не играл, не притворялся, не казался, но БЫЛ. Теперь-то я знаю, что не я играл роль – она сама меня вела, а я, скорее, находился в позиции пешки в мировой интерпретации фактов. Кабы знать все доподлинно, так я бы сдался: отказался бы от роли, ведь не пристало Духу мерцать в виде марионетки, которую направляют кукловоды. Но я ничего не знал о сюжете, в котором мне предстояло заявить о себе на весь мир… И, видимо, ЭТО благо, поскольку кукловоды в моей истории не принадлежат сфере Земли, они – небесные. Впрочем, матушка моя в некотором смысле оказалась той, кто выступил в роли земного кукловода: именно она уговорила небеса обратить внимание на мою персону. Если бы не она, я мог бы родиться в одном веке с тобой, звезда моя, и мы бы вместе развязали кармический узел! Однако… я искупаю ошибку до сих пор и остаюсь не рожденным призраком настоящего и погасшим призраком прошлого. Но сожалеть не приходится (интересно, как смириться с предначертанным?): именно так все и было задумано от сотворения мира. Иначе – у меня была бы другая мать. Иначе – ты, мечта моя, не писала бы эти строки… Иначе – Россия пошла бы по другому пути развития. В чем же моя ошибка, возможно, ты хочешь узнать? – в малом: в том, что возомнил себя богом (ты верно поняла: я сейчас горестно усмехаюсь). Но разве был у меня другой выбор? Разумеется, нет (хотя во мне и бушевала убежденность в том, что мое сознание творит реальность). Однако, отсутствие выбора в век 19-й карму предшествующего не снимает: ниточка ошибочных действий тянется не с 1825 года и ни с 1795, года моего рождения в облике Р.К.Ф., а гораздо раньше. Когда-нибудь тебе станет известно и об этом факте моей биографии. Но не сейчас. В данный период раскрытия вселенской мудрости – уместно проследить историю, когда мой образ воплотился в Рылееве Кондратии Федоровиче. Не плачь, моя хорошая, ты не можешь не чувствовать: наши жизни не обесценены вечностью, наши редкие встречи с тобой, когда мы, будучи близки, не узнаем д