Показания поэтов. Повести, рассказы, эссе, заметки

Василий Кондратьев

Художественная серия

Первое масштабное собрание прозаических произведений и писем петербургского поэта Василия Кондратьева (1967–1999) не только заполняет очевидную историческую лакуну, но и представляет автора, чье подспудное влияние на постсоветскую литературу было значительным и продолжается до сих пор. Принципиальный одиночка, в своих произведениях он размывал границы между поэзией и прозой, исповедью и эссе, создав уникальный тип письма, одновременно глубокого и артистичного, который невозможно перепутать ни с чьим другим.

Василий Кондратьев

Показания поэтов Повести, рассказы, эссе, заметки

Литературная судьба Василия Кондратьева[1 - Благодарю Сергея Завьялова (Винтертур) и Валерия Шубинского (Санкт-Петербург), прочитавших рабочий вариант статьи и поделившихся со мной впечатлениями и замечаниями.]

Игорь Вишневецкий

1

Когда-нибудь, когда будет составлена подлинная история русской литературы – и яснее выступят действительно значимые фигуры, а многие другие затушуются, – за Василием Кондратьевым будут признаны два качества. Во-первых, он стал ключевым звеном между экспериментальной русской, но также и европейской поэзией и прозой 1920–1930?х – теми, что до поры до времени казались написанными на полях магистрального развития западного человечества (или того, что за это магистральное развитие принималось), и экспериментальной литературой современной России. Во-вторых, он создал цельный и крайне своеобразный художественный мир, которому невозможно подражать, потому что такой мир требует предельного опыта в чтении, в писательстве и в жизни. Предельность означает отказ от скидок по отношению к себе и к окружающим, прямой взгляд на вещи, отсутствие и намека на конформизм. Оба эти качества определили литературную судьбу Кондратьева и его биографию – яркую, короткую и (как казалось в момент его гибели) трагическую.

Так уж получилось, что я имел отношение к первой прижизненной и первой посмертной авторским публикациям Кондратьева[2 - Кондратьев В. Памяти Алисы Порет [стихи] // Равноденствие. 1989. № 2 (3); Кондратьев В. Карманный альбом, который я собрал для Игоря Вишневецкого, в кругу семьи сидя [цикл текстов и рисунков] // TextOnly. 1999. № 2 (http://www.vavilon.ru/textonly/issue2/kon1.htm).], но то, что присланные им из Карелии «армейские» стихи, которые я набирал для издававшегося мной самиздатского журнала «Равноденствие», были его первой публикацией вообще, я с немалым удивлением узнал через много лет после Васиной гибели[3 - Да простит мне читатель фамильярность тона: мы вскоре стали друзьями и именовать его как-то иначе мне до сих пор стоит усилий.] – настолько Кондратьев даже в ранних своих вещах казался автором сложившимся, многое уже передумавшим, старше своих лет и – внутренне – большинства своих собратьев по перу из числа неподцензурных русских писателей.

Как литератор Кондратьев действовал «проективно», на опережение, говоря не о том, что хотят услышать сейчас, а о том, что было, по его мнению, чрезвычайно важно в прошлом и что будет важно в будущем, каковое – если мы правильно настроим наше сознание – непременно наступит именно в тех формах, в каких оно должно наступить.

Прошлое интересовало Кондратьева не всякое, а очень выборочно: кое-что из позднеантичного наследия, в котором особенно близки ему были прихотливая форма повествования с частыми и непредсказуемыми уклонениями в сторону, с наивными апелляциями к магии и чудесному, с восторгом перед непонятным и странным, романтизм и сюрреализм, а также эксперименты с сознанием – все это было необходимо для создания контекста собственной работе, которого он в настоящем поначалу почти не видел.

Но не менее чем о правильном для себя самого прошлом он в самом начале своего недолгого литераторства, т. е. на рубеже 1980–1990?х, думал о будущем, повлиять на которое страстно желал. Думаю, он готовил себя к роли «русского Андре Бретона», некоторое внешнее сходство с которым всячески культивировал[4 - Отношение Кондратьева к Бретону было исключительным. Вспоминаю один из наших разговоров нача