«Я иду до Тебя…»

Девичьи томления, грёзы юности… Это не о возрасте. Это о состоянии души, которая блуждает в потёмках, ищет света. Потому что вся красота акварелей Лии Ли происходит оттуда, из видений юности. Картины – свидетельства поиска. Позади многое: повседневная трудная жизнь, испытание и искушение гармонией Петербурга, отчуждающе величавой, надличностной, имперской. Результат испытания – художническая зрелость, умелость кисти и душа, успокоенная молитвой.

Но умелая кисть – в книге Лии представлены работы последних пяти лет – сторонится городского, урбанистического мотива. Она артикулирует наблюдения полудеревенской-полупарковой зоны вокруг Петербурга, какова Гатчина и округа. Ходит мимо домов и деревьев дорогой, ведущей в храм.

Акварели (преобладающая техника) написаны женщиной, уже многое познавшей, обратившейся к Богу. Мы заходим в эти картины, как в двери. «Листаю двери, читаю в окнах…» – пишет она в одном из стихотворений, на равных с живописью правах включённых в книгу.

Вот портреты. Художница всматривается в лица, освящённые духом, любовью Бога. И стихи её очень похожи на картины. Такие же исповедальные. Читайте, смотрите! Там ранние сумерки. А позади белые страничные поля, на которые можно выйти в любой момент. Но останьтесь, листайте дальше – здесь столько красоты! Призрачной, иногда мрачной. Это Мерсия «леди Годивы»? Или лес Метерлинка? А, может, следы Мелизанды на зыбком мху?

В натюрмортах – та же красота дивного и таинственного. Лиса ли, собака среди этих цветов? Не так уж важно. Важно обозначить новый ракурс, избежать пошлости, миновать влияния, удержать биение души! Если и есть пространство, то ещё попробуй додуматься, где его искать. И это тянет в картину, как в бездну. Чувствуешь себя то в небесном, то в подводном мире, то возвращаешься на землю. Идёшь, и оглядываться не хочется. Втягиваешься в мечту, разглядываешь её детали.

Так выражает себя только искренний и честный художник. Тот, кто с детства не верит глянцу, разочаровался в банальных истинах большинства, в их широких и более чем торных дорогах, по которым дымит и гудит прогресс… Кто не забывает записывать, зарисовывать свой собственный робкий одинокий путь, его вехи, его мгновенные срезы… Кто не ищет публики для своих откровений, где живёт это переживание… Эта безоглядная любовь… Где любовь, там нет греха…

Тогда возникает традиция наблюдения сумерек души, сторонящейся бесстыдного электричества гостиных, площадей и автомобильных фар. Обратно в ночь… Смотреть глазами собачки, лисы, ищущей корма, мышкующей возле человеческого тепла. Чуждая эффектов душа. Чуждая фарса, модности и спекуляций. Научившаяся доброй улыбке понимания и верящая, кажется, только одним цветам и животным.

А часы трудов дневных склоняют к мечтаниям в сумерках. Как глаза, устав от света, смежают веки и видят пульсирующие радужные видения… Тут и искать.