Лес хрустальный

Юлия Беанна

В ледяном лесу лежат снега из перемолотых костей, а по весне проливаются дожди из кровяных сгустков.

Тоска (акростих)

Туманные дали белеют над болотом, Отмершие листья теряют позолоту, Сонливое время споткнулось и застыло, Корявые тени заладили уныло:

Ааа… ааа… ааа… ааа.

Расскажу.

Расскажу о том, как звёзды Потерялись в облаках,

И как вечером морозным Затмевает сердце страх.

Как взбесившаяся вьюга Расцарапала окно,

Как часы бегут по кругу,

А кругом темным-темно.

Расскажу о старой даче,

Эхе в комнатах пустых,

И как птицы звонко плачут, Бредя небом золотым.

Улыбнусь, присяду ближе, Только слёз не утаю,

Свято веря – спишь и слышишь,

Там, в невидимом краю.

Так ли?

Восковую свечу зажигаю,

Разгорись огонёк, попляши,

У безмолвных небес вопрошаю,

Так ли горестно в вечной тиши?

Мне признать бы вас в новом обличье, Улетевших к Владычице Тьме,

Вы ответьте хоть гомоном птичьим,

Так ли холодно в вечной зиме?

Все живые становятся прахом,

Мне бы слёзы унять, да невмочь, Шепчут губы, белея от страха,

Так ли тягостна вечная ночь?

Невозможно…

Наблюдать за ухмылкой луны, Озаряющей холодом вечер,

Вновь и вновь погружаясь во сны, Убегая от горестей в вечность.

Разукрасить свинцовую быль, Забываясь водою прогорклой, И рассыпаться в зыбкую пыль, Извиваясь душой полумёртвой.

Обнимаясь с тоской всё сильней, Надрываться истомой тревожной, Утопать в паутине теней, Понимая, что так – невозможно.

Мысли

Тяжкие мысли Дробью в мозгах, Разные числа,

Та же тоска.

Душные ночи

В старых домах, Фразы без точек, Мысли и Тьма.

Ржавая крыша, Люди вдали,

Мысли чуть слышно, Тише… ушли.

Пустота (акростих)

Паук косматый на длинных лапах, Уставший вечер ярмом за плечи, Сгорели звёзды во мраке позднем, Тупая крыса нутро прогрызла, Осенней стужей сковало лужи,

Тоскливый гомон собак бездомных, Алеют нити дурных событий.

Для уснувших

Всколыхнётся над рекой Дымка грёз заиндевевших, Мрак, блаженство и покой, Мир прекрасен для ушедших.

Пронесётся вихрь годов Сонмом звёздочек потухших, Сны воздушней облаков, Время мёртво для уснувших.

Осень, ливни, детвора,

Бег по улицам промокшим, Тихо… завтра и вчера,

Жизнь беззвучна для умолкших.

Вконец разучившись летать.

Ползёт, упиваясь несчастьем, Слепая и властная тварь, Глодая обугленной пастью Дрожащий в потёмках фонарь.

Костров поминальных сиянье, Горячий, искрящийся дым, Хрипящее, с кровью дыханье Сердечка, что было живым.

Багровые реки по полу,

В растрёпанных перьях кровать, Не верится, странно и больно Вконец разучиться летать.

Мёртвые

Здесь птиц больше нет, Раскурочены клетки.

На месте конфет Плесневеют объедки.

Обмякшее солнце

В зловонном колодце.

Предательски лгут Мои детские сказки. С картинок текут

Потускневшие краски.

Гниющие птицы, Пустые глазницы.

Бог света распят, Усмехаются книжки, Безмолвно глядят Мои мёртвые мишки.

Топтать, топтать…

Всплески пламени, рассвет, Пухнут красным облака, Чуть жива, а может, нет, Мокнут строчки на листках.

Годы – пепел на земле, Растереть, топтать, топтать, Муть в заплаканном окне, Вся исписана тетрадь.

Ссохлась летняя трава, Только память не отнять, Я бы детство отдала, Чтобы видеть вас опять.

Себе

Ты могла бы быть мертва Тридцать первый год подряд, Плесть из тины кружева, Жрать утопленных котят.

Купорандаться в смоле, Выгребать когтями прах, По кладбищенской земле

Топать в алых башмаках.

Спи в запёкшейся крови, Запевай под хряст костей, Раздирай, души, лови Потерявшихся детей.

Ты, о горе, всё жива, Кожа в мясо от оков,

Зришь облёванный подвал, Кормишь жирных пауков.

Бедная Алиса

У двери колода карт, Холодно и пусто.

Больше свечи не горят На хрустальной люстре.

Драгоценности в ларце Превратились в пепел,

В белом мраморном дворце Тихо, словно в склепе.

Не искрится в окнах свет, Стёкла закоптились.

Витражей померкший цвет Трещины прошили.

На сырой лесной поляне Одинокий столик.

И под ним сидит печальный, Глупый, белый кролик.