Роддом. Сценарий. Серии 17-24

Татьяна Юрьевна Соломатина

Сценарии

Вот и «третий сезон»  сценария сериала «Роддом».  Явление молодых Мальцевой и Панина. Семейные тайны и почему их вредно хранить. Тайны вообще – и какова их опасность для здоровья и жизни в целом?!  Есть ли жизнь после смерти и не пришла ли пора подлечить богов? Верить  ли фактам, если они не вписываются в догму? А как же быть с догмой, гласящей: фактам нельзя не верить? Насколько вредно для человека быть врачом? Почему врачи такие вредные, и часто врачи покрывают друг друга – и это отлично известно доброму обывателю! А если врачи покрывают пациентов – это уже не так вредно или как? Нужно ли человеку сойти с ума, чтобы начать нормально видеть и понимать, или мы изначально – целый космос, в котором гуляет звёздный ветер, иногда сдувая нам крышу? Не вся ли наша жизнь – эпидемия безумия и почему добрые обыватели так охотно верят в грязь,  охотно становясь злыми обывателями? Почему глупцам всё ясно, а умные люди не всегда могут найти ответы на непростые простые вопросы этики и морали, духа и буквы, добра и зла? Лично я, Татьяна Соломатина, не могу сказать наверняка, кто из моих героев хороший, а кто злой. И даже на первый взгляд откровенно плохой может оказаться всего лишь жертвой обстоятельств. Что, впрочем, не отменяет его вины, потому что свобода воли – всегда твоя, это единственное, что у нас есть: свобода воли. Авторская свобода воли вертеть героями как тебе угодно. Не это ли делает с нами бог? И если верно то, что на небесах принимается истиной то, что каждый из нас считает истиной на земле, я стараюсь создавать людей разных, и погружать их в самые разные обстоятельства, каждый раз надеясь, что они непременно сделают правильный выбор, хотя и совершенно свободный.

Ну, пооолная «Санта-Барбара»! Только динамичней, интересней, понятней и куда роднее.

И как всегда: на самом интересном месте! Но таковы законы жанра. А четвёртый, заключительный, сезон не за горами. Оставайтесь на ЛитРесе!

Татьяна Соломатина

Роддом. Сценарий. Серии 17-24

17-я серия

17-1.НАТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/БОЛЬНИЧНЫЙ СКВЕР. ДЕНЬ.

(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ.)

Чекалина на скамейке. В руках бутылка коньяка и сигарета. Ужасно выглядит на фоне беременного живота. Лицо опухло от слёз. Подходит Евграфов.

ЕВГРАФОВ

Что ты творишь!

Присаживается на корточки. Хочет забрать бутылку и сигарету.

ЧЕКАЛИНА

Уйди! Прошу тебя! … Убирайся!

У неё истерика. Он отбирает у неё бутылку и сигарету. Она колотит его куда попало. Он сгребает её в объятия. Поднимает на руки. Садится на скамейку, укачивает, как малое дитя. Она всхлипывает, обвивает его шею руками.

ЭКРАННАЯ НАДПИСЬ:

«КОГДА УМ, УТОМЛЁННЫЙ ВНЕШНИМИ ЗАБОТАМИ, ЗАХОЧЕТ УСПОКОИТЬ ТЕЛО, ОН ПРЕДАЁТСЯ ПОКОЮ И РАССМАТРИВАЕТ В СЕБЕ ПОЛЕ ИСТИНЫ, ГДЕ НЕТ РОВНО НИЧЕГО, ЧТО ПРИЧИНЯЛО БЫ БЕСПОКОЙСТВО…» ГИППОКРАТ, «ПИСЬМА».

ЕВГРАФОВ

Это будут мои дети… Я…

Чекалина резко отстраняется, смотрит с яростью. Вскакивает, оправляет одежду, отряхиваясь от слабости. (На протяжении её монолога у Евграфова соответствующая мимика: окаменел, лишь ярко «живёт» взгляд):

ЧЕКАЛИНА

Для тебя смерть – радость! Роза скончалась – отлично! Хату отхватил. Сазонов умрёт – я приз! … А с Зильберманом какая выгода?! … Все ваши – там!

Указующий жест в сторону главного корпуса. С сарказмом:

ЧЕКАЛИНА

И только любимый ученик не соизволит почтить присутствием!

Через короткую паузу, спокойнее:

ЧЕКАЛИНА

Это не твои дети. Я просто вышла помолиться.

Кидает взгляд на бутылку и сигареты.

ЧЕКАЛИНА

Как умею… Толку топтаться в операционной?! … Так что ты раньше времени не хорони… Никто не умер!

Разворачивается, уходит. Евграфов: первый порыв – подняться со скамейки, отправиться за ней. Но деревенеет, остаётся на месте, берёт оставленную бутылку, долгий глоток из горла.

17-2.НАТ. УЛИЦА (БУЛЬВАРЫ). ДЕНЬ.

(ПАНИН, МАЛЬЦЕВА, ЕВГРАФОВ, ТУРИСТЫ.)

Панин (высокий, красивый, фигура профессионального пловца, ненамного старше Евграфова, одет со вкусом) и Мальцева (молодая, красивая, тонкая) – сидят на скамейке. Невдалеке прогуливается группа иностранных туристов, безобидные, слегка растерянные, как все