Оружейник. Царствуй на славу!

Ян Романовский

Путь в будущее пролегает через прошлое, а способы достичь своей цели могут быть весьма разными. В конце концов, цель оправдывает средства; сохранение и расширение влияния родной страны в мире не обязательно зависит от итогов Великой войны…

От боли, пульсировавшей в голове, я застонал и приоткрыл глаза и пошевелился. Руки, ноги, – все было на месте, и сам я, судя по всему, был вполне себе цел и невредим, не считая настойчивых ударов молотка где-то в висках. «Вот ведь долбаный «Темпоний»! – с досадой подумал я. – Повезло, что вообще жив остался – так рвануло, думал, все – привет, встретимся на Страшном суде…».

Массируя пальцами виски, я привстал на локте и огляделся, не веря своим глазам: вместо бункера (судя по силе взрыва, – его останкам) я лежал в густой траве, расцвеченной кое-где васильками и незабудками. По голубому небу стремительно бежали белые кучерявые облака, подгоняемые ветерком. Было тепло, но солнце уже не жарило, как в июле, хотя несколько берез в отдалении еще сохраняли малахитовую окраску без вкраплений желтого цвета.

Рядом со мной на боку лежал генерал Хайвелл. Чуть в отдалении я увидел кладовщиков, вцепившихся друг в друга, и в таком неудобном положении застывших в траве. Ветер донес до меня еле слышный запах табачного дыма. Я с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, заглянул за одиноко росший в поле раскидистый куст бузины. Оперевшись на локти, за кустом лежал Петрович, с наслаждением потягивавший сигаретку. Возле него, подставив лица солнцу, сидели буровики-затейники; чуть в сторонке какой-то молодой паренек с удивлением рассматривал собственные ладони и радостно хихикал. На вид пареньку было не больше двадцати-двадцати двух лет, рыжеватые вихры топорщились на макушке, серые глаза смотрели спокойно и немного наивно. Одет он был в синюю рубаху, подпоясанную черным кушаком, и мешковатые серые штаны.

Чувствуя себя героем какого-то дурацкого розыгрыша, я неуверенно позвал:

– Петрович!

Бывший командир отряда ополченцев от неожиданности подпрыгнул и выронил сигарету.

– Командор! – воскликнул молодой парень, вскакивая на ноги. – Живой, командор!..

Голос его показался мне очень знакомым.

– Это я, Искин, – засмеялся парень. – Я теперь настоящий, прикинь!.. У меня теперь тоже есть тело! Каково?! Как я тебе нравлюсь в таком виде? – и он смешно растопырил руки и неспешно повернулся вокруг себя.

Я протер глаза, все еще не веря происходящему. Петрович сочувственно на меня посмотрел и протянул мятую пачку сигарет и спички.

– Ты не девка, чтобы мне нравиться, – хрипло ответил я Искину, прикуривая довольно вонючую сигарету. – Но мне бы очень понравилось, если бы ты пояснил на правах моего электронного помощника, что тут происходит.

– Это вопрос не к нему, – послышался еще один до боли знакомый голос.

Я живо повернулся. Ну, так и есть: к нам спокойной, даже расслабленной походкой подходил Виктор Васильевич собственной персоной. Примерно так и он и выглядел в то время, когда нам довелось работать вместе в Ижевске, только теперь лицо его украсилось седоватой бородкой и небольшими усами. Несмотря на сохранившийся на безопаснике наряд «гэбиста», смотрелся он как-то прилично, и даже, я бы сказал, благородно.

– Виктор Васильевич! – никогда я не был так рад встретить полковника Ежова. – Неужели получилось?.. «Темпоний» сработал?..

– Пока сложно сказать, – крепко пожимая мне руку, ответил Виктор Васильевич. – Надо это как-то определить. Но вокруг ни души, я сделал небольшой обход. Чистое поле, вдалеке – какая-то деревня…

– Определяйте, я плохо читаю по-русски, – раздался еще один голос, и мы все, как по команде, повернулись. Перед нами стоял рядовой Джонсон, держа на поводу лошадь. Завидев буровиков, она радостно заржала и потянула веревку.

– А, рядовой! – покраснев от гнева, воскликнул Виктор Васильевич. – Я слушаю очень внимательно, кто позволил тебе вмешиваться в наш эксперимент?! Ты хоть отдаешь себе отчет, что своим любопытством мог отправить нас всех на тот свет?! И еще непонятно, куда оно нас завело! Кто тебя просил заливать Темпоний в устройство перемещени