«Судьба – вещь загадочная и разумом не постижимая»

    Плутарх

Этот автомобиль – как маленький зверь. В нём тепло, уютно, тихо. Пальцы ласкают обивку сиденья. Ему нравится. Рычит – довольно, движется – быстрее. Он словно белый волк с добрыми глазами несётся по бесконечной трассе, зажатой меж густого леса.

И мы – внутри него. Мама, папа, я.

Ещё есть четвёртый – молчание. Гробовое, страшное, удушающее.

Дверь нашего дома захлопнулась. Они не проронили ни слова. Их лица – камешек, что я храню у кровати. А взгляд – как у той одноногой куклы.

– Мама? Папа?

Тишина.

Зверь затормозил. Что-то учуял в лесу. Принюхался – завыл. Замертво свалился, замолчал. Голос матери распорол брюхо: «Здесь?».

Здесь густой зимний лес приносит с собой ослепительную тьму. Полный шорохов и криков он вызывает у меня ужас. Я спрашиваю у мамы: «Куда мы идём?». Молчит. Задаю тот же вопрос папе – молчит. Лишь хруст, бесконечный.

К горлу подступает страх. Она ведёт меня за левую руку. Он – за правую. Больно сжимая.

Холодно.

Они не смотрят мне в глаза. Не говорят. Не слышат. Просто ведут вперёд. Уставшие лица из камня – замёрзшие руки изо льда. Лес наваливается на меня, давит. Пытается утопить в снегу и холоде.

Мы останавливаемся перед глубокой длинной впадиной, на дне которой что-то лежит. Мама разжимает руку и словно куда-то проваливается. Растворяется, исчезает. Я пытаюсь повернуться, поискать её взглядом, но папа встаёт позади и крепко сжимает мою голову.

Больно!

– Папа?!

Грубый толчок в спину. Я безмолвно лечу вниз. Кувыркаюсь, падаю. И оказываюсь наедине с ним – замёрзшим псом, лежащим напротив. Наши лица так близко друг к другу. Он может ощущать моё горячее дыхание.

Мне уже не страшно – его стеклянные добрые глаза смотрят прямо на меня.

Этот автомобиль – как маленький зверь. В нём тепло, уютно, тихо. Пальцы ласкают обивку сиденья. Ему нравится. Рычит – довольно, движется – быстрее. Он словно белый волк с добрыми глазами несётся по бесконечной трассе, зажатой меж густого леса.

И мы – внутри него. Мама, папа, я.

***

Я часто рассказываю приёмным родителям эту историю, но они меня не слушают. Говорят, что я не могу этого помнить, ведь меня нашли в лесу, когда мне было два месяца.

Я им не верю. Я слышал, что они говорят обо мне, сидя на кухне.

– Зачем мы его усыновили?! Он слабоумный. Даже шнурки себе завязать толком не может.

– Не называй его так. Бог услышит.

– Не ему с ним возиться!

– За него хорошо платят. Держи это в своей голове. Или ты хочешь снова работать на N.?

Пылающее летнее солнце на небе – огромная чугунная ванна во дворе. Грязная вода – мои морские просторы, которые рассекает маленький кораблик с моторчиком. В нём пару фигурок Lego. Сражаются со штормом, друг с другом, нитями старух. Со всем миром, что напирает на них.

Страшное чудовище – кошка приёмных родителей – плывёт навстречу кораблику. Капитан приказывает стрелять на поражение,

«Навались, салаги!»

но гарпун промахивается. Её огромная лапа бьёт по кораблю и маленькие человечки, отчаянно сражающиеся со всем миром, идут ко дну.

Прощайте, капитан. Когда вырасту – заменю вас. Буду бороздить чистое синее море. И никакое чудовище неспособно будет меня потопить!

***

В школе меня прозвали «человек-рыба». Говорят, что я очень похож на рыбу. Говорят и корчат при этом забавные рожи. Потом выстраиваются в линейку, подбегают по одному и бьют меня по плечу кулаком.