Моя школа

Ну, что тебе сказать про Сахалин?

– На острове нормальная погода.

Прибой мою тельняшку просолил,

И я живу у самого восхода…

    (Из популярной песни 60-х годов)

«Никогда не возвращайся

в прежние места…»

    Г. Шпаликов

В пятьдесят лет я простился с Родиной на целых тринадцать с половиной лет, переехав на работу в Соединённые Штаты. Как только прошла первая эйфория от приезда в солнечную Калифорнию, по ночам мне постоянно стала сниться моя школа в маленьком таёжном посёлке Леонидово на Сахалине. Скаждым годом ностальгия становилась всё острей, и как только я вылетел на научную конференцию в Санкт-Петербург, воспользовавшись оказией, после конференции я купил билет в Южно-Сахалинск, дал телеграмму сыну, проживавшему в Леонидово, провёл семь часов в самолёте, затем всю нось продремал на жёсткой скамейке общего вагона, и вот я схожу по ступенькам на станции Олень.

Я вернулся сюда через сорок лет. То, что я увидел, поразило меня до глубины сердца. Слово «разруха» не передаёт и десятой доли той страшной картины, которая открылась моему взору. В годы моего детства в посёлке стояла дивизия. В её состав входили танковый полк, артиллерийский, мотопехотный и полк морской авиации. Уже после моего окончания школы дивизия построила полтора десятка добротных пятиэтажных домов и две девятиэтажки для офицеров и их семей. Дивизию расформировали лет за десять до моего приезда, в бандитские девяностые, и с этого времени началась разруха. Большинство офицеров переехали служить на материк, осталась только небольшая часть пенсионеров. Для остальных жителей посёлка наступила безработица. Кому-то удалось найти работу в соседнем городе Поронайске, остальные выживали подсобным хозяйством, дарами тайги и моря. В связи с огромным количеством опустевшего жилья власти начали реализацию программы переселения из отдалённых мелких посёлков во вполне комфортабельные жилища с центральным отоплением, водоснабжением, ванными комнатами и ватерклозетами. Но и после этого более половины квартир в пятиэтажках пустовали, а обе девятиэтажки были разорены. Они имели отдельную котельную, и обогревать эти полупустые громады просто не было денег.

А вот школа почти не изменилась. На следующий день после моего приезды мы с сыном вышли из села Майское, где он занимался фермерством, прошли от кладбища в подлеске не к фасаду школы, а с тыльной стороны. Справа раньше было длинное здание интерната. Там же располагались школьные мастерские, где потерявший на фронте ногу Павел Петрович обучал нас мастерить табуретки и вытачивать ключи для дверных замков. Теперь этого здания не было. Слева располагалась школьная котельная и гараж, а еще дальше – площадка, куда мы сваливали собираемый по окрестностям металлолом. Бумажной макулатуры в посёлке было немного, а вот металлолома от военных – сколько угодно, только собирай.

Само здание двухэтажной школы, имевшее вид буквы «П», выглядело вполне ухоженным, не имело ни трещин, ни отвалившихся кусков штукатурки. Вот мы всходим по ступенькам и открываем высокую парадную дверь. С виду вроде обычная дверь, а для меня уже напоминает историю, о которой далее будет отдельный рассказ…

Однако, мы задержались у самых дверей школы. Пора пройти и дальше. За небольшим тамбуром открывалась широкая площадка, покрытая кафелем. Здесь мы обычно снимали обувь, в которой пришли и надевали сменную обувь. За этим следили дежурные в нарукавных повязках. Далее мы сдавали верхнюю одежду в гардероб и разбегались по классам. Сейчас была пора каникул, в школе почти никого не было, только две технички домывали кафельный пол. Чтобы не вызывать подозрений в этом посёлке, где все друг друга знают, я сообщил, что учился когда-то в этой школе, а сейчас пришёл просто посмотреть. Они одобрительно кивнули и продолжили своё дело. Справа от двери располагался кабинет директора, слева – завуча. Мы сворачиваем в правое крыло. Там располагался один из первых классов, затем столовая, кухня, учительская и в самом конце коридора спортзал. Туда мы и направились с сыном Данилой.

Зал был совершенно тот же, что и в моём детстве. От двери, слева вдоль стены стояли