КНИГА ЭККЛЕСИАСТА,         ИЛИ            ПРОПОВЕДНИКА

Глава 1

Всё суета сует – что здесь бывает,

всё наши мысли, речи, тьмы забот…

Угасший род могилы покрывают,

ему на смену новый род встаёт,

чтобы иссякнуть так же незаметно,

и только небо да земля бессмертны…

Восходит солнце утром, чтоб зайти

по вечеру и в бездне плыть к восходу.

Струится ветер к югу, но колоду

гор обогнув, он к северу летит;

и так вот день за днём, за годом год

он кружится, попав в круговорот.

А реки все в одно стекают море,

но вод не больше и не меньше в нём, —

излишки воспаряют, чтоб дождём

упасть к истокам рек на склонах взгорий

и снова течь в знакомые места.

Всё – суета сует. Всё – суета…

Все вещи мира движутся в работах,

чтоб объяснить их – нет таких наук,

и взглядом не охватишь все широты,

и слухом не уловишь каждый звук.

Что было, то и будет в дне грядущем,

а нового нет вовсе в мире сущем.

«Вот новое,» – иные говорят,

но это было в прежних поколеньях, —

нет памяти о прошлом, а забвенье

и в будущем покроет всё подряд.

Так и запал я сердцем в интерес

понять круг дел под сводами небес.

Умом я глаз протёр, настроил ухо

и мудрость к моему уму сошла:

под солнцем разглядел я все дела:

всё – суета, всё – лишь томленье духа!

И в нас безумьем ль, глупостью ль за двух

иль мудростью равно томится дух.

Глава 2

Чем выше мудрость, тем печали горше;

чем глубже знанье, тем слезливей жаль.

И я решил – сотру и уничтожу

вином весёлым скорбную печаль.

Не знал, что суета в нас – смех глупящий

и радость от вина не настояща.

Хоть сердце было мудрости полно,

я оглуплял вином зелёным тело,

подумав, что весёлым буду смело,

покуда не пойму, как суждено

мне счастьем одарить сынов земли

в земные годы краткие мои.

Взрастил я виноградники; построил

дома; разбил и рощи, и сады;

прорыл каналы, чтобы ток воды

поил деревья; и под сенью кровель

с женой родил сынов в семейный круг,

и множество завёл проворных слуг.

Я, за мечтами следуя своими,

такие в долах расплодил стада

и крупного и мелкого скота,

каких никто не знал в Иерусалиме.

Завёл певцов я с ангельским талантом

и слух всем услаждавших музыкантов.

Я серебром и золотом набил

сто сундуков вместительных в именьях,

скопил я драгоценные каменья

и в тысячу шкатулок уложил, —

там были бриллианты в сто карат…

Я стал велик и стал я так богат,

как не был ввек никто в Иерусалиме,

и мудрость пребывала вся со мной.

Чего бы вдруг под солнцем и луной

не пожелал глазами я своими,

всё получал и сердце веселил

в трудах своих огнём несметных сил…

Но оглядел я в некое мгновенье

круг дел, свершённых собственной рукой, —

всё – суета, всё – духа лишь томленье,

от них нет людям пользы никакой!

И обратил я на людей раздумье,

на мудрость их, на глупость, на безумье:

сверх тех трудов, что дал мой царский труд,

что им от сил души отдать могу я?..

Как свет и тьма, проникнув в жизнь земную,

меж нами мудрость с глупостью живут.

Свет видит мудрый зраками ума,

глупец же ходит там, где грязь и тьма.

Но ждёт в конце обоих та же участь —

угрюмый гроб и щёк недвижный мел.

Так для чего же я тогда мудрел,

вседневно беспокойством сердца мучась?

Не все равно ли кем нам быть из двух?..

Всё – суета и всем томится дух!..

Наш путь земной – путь жизни быстротечной,

им каждый сын уходит в гроб отца,

а в будущем не будут помнить вечно

и мудреца, как полного глупца.

И я возненавидел жизнь до донца,

противно стало всё, что есть под солнцем.

То, что обрёл я, за моим концом

к другому перейдёт, одежды даже,

но мне никто сегодня не предскажет,

кем будет он – глупцом иль мудрецом.

Ценны ль ему наследные места?..

Я мудрым был и это – суета!

И от трудов, что вёл и совершаю,

я порешил отречься, – тяжело

предчувствовать то будущее зло,

что созданное перейдёт к лентяю.

Нет доброго в дали земных годов

от всех тобой свершаемых трудов!

Дни труженика – скорбь, его