Проклятые поэты

Игорь Иванович Гарин

Большой научный проект

В искусстве модернизм со временем становится классикой. Феномен проклятости, отверженности, непризнанности  – естественная реакция «академиков» на гениальное новаторство и смелость юности. Искусство, эстетика, как и культура в целом, развиваются путем смены парадигм, рождения новых, ранее неведомых миров. «Проклятые поэты»  – ярчайшее свидетельство творения новой гениальной поэзии с модернистской тематикой и стилистикой, содержанием и формой. «Век Бодлера» по значимости и степени воздействия на культуру XIX века можно сравнить с «веком Джойса» сменившей его эпохи. В широком смысле слова «проклятые поэты»  – большинство когда-либо живших художников, ибо довлеющее над ними «проклятье» отражает глубину экзистенциального дара или состояние между ужасом и восторгом жизни, способностью слышать самые тихие шепотки «зова Бытия».

В этой книге читатель сможет проследить жизненные перипетии и поэтические искания великих поэтов Франции XIX века, художественные открытия которых оказали определяющее влияние на развитие мировой поэзии в целом, в том числе  – на поиски и достижения русских символистов Серебряного века.

Игорь Иванович Гарин

Проклятые поэты

Предисловие

Название книги нуждается в пояснении. Выражение «проклятые поэты», пущенное в литературный оборот Полем Верленом, в строгом смысле относится, помимо самого «бедного Лелиана», к пяти персонажам его очерков – Артюру Рембо, Тристану Корбьеру, Стефану Малларме, Марселине Деборд-Вальмор, Огюсту Вилье де Лиль-Адану, терзающимся певцам «несчастного сознания», как еще раньше окрестил феномен экзистенциальной души самый неэкзистенциальный из философов Гегель. Не определяя этот феномен (см. мои книги «Воскрешение духа», «Пророки и поэты», «Что такое философия и что такое истина?»), я могу констатировать, что люди, сознающие абсурд человеческого существования, пребывающие в «зазоре бытия», вечно озабоченные неразрешимостью человеческих проблем, остро взыскующие Бога и Истины, терзающиеся собственным «слишком человеческим», – рождались во все времена: достаточно привести примеры Плотина, Блаженного Августина, Данте, Паскаля, Киркегора, Толстого, Достоевского…

В широком смысле слова «проклятые поэты» – большинство когда-либо живших художников, ибо довлеющее над ними «проклятье» было глубиной экзистенциального дара, состоянием между ужасом и восторгом жизни, способностью слышать все шепоты «зова Бытия». Иными словами, писать о «проклятых поэтах» – значит притязать на составление поэтической истории шедевров мировой поэзии.

Задача автора гораздо скромнее – расширить круг французских «проклятых», включив в него прежде всего Шарля Бодлера, того «самобичующегося», без которого не было бы самого описываемого феномена или, по крайней мере, он имел бы совсем иной вид. Естественным представляется автору и включение в этот круг ряда авторов, не относящихся к «проклятым» в понимании Верлена, но явно предшествующих им, наложивших на их творчество определенный отпечаток. Меня не смущает, что при таком подходе в «проклятые» попадают поэты, «числящиеся» за другими школами, – потому что, как я разумею, любые классификации великих поэтов порочны: великий – единственный и неповторимый, сам себе школа. «Проклятые» – не классификация, а поэтическая судьба[1 - Гёте определял судьбу как таинственную мистическую силу, которую все ощущают, но которую не в состоянии объяснить ни один философ.], структура сознания, темперамент, отношение к миру, состояние духа, тревога, страдание, боль… Объединяют «проклятых» именно терзание, внутренний трепет, глубина ви?дения – не школа, а темперамент. Ибо первейшее качество «проклятья» – персональность, неповторимость, особость…

Интересно, а что сам Верлен имел в виду под проклятостью? Неприкаянность? Душевный разлад? Изгойство? Неблагополучие как житейский удел? Отверженность? – Мне кажется – возвещающую правду, ту правду, которую никто не желает слышать и за которую подвергают проклятью…

Хрипы и плач сородичей по семейству «проклятых» пробиваются из-под глыб бодряческой неправды охранителей устоев как и