– 1-

– Такого просто быть не может! – на выразительном лице Наргиз было написано такое недоумение, что Амир невольно улыбнулся.

– Почему? – мягко спросил он, поднимая голову и перестав орудовать ножом и вилкой.

Они сидели в небольшом кафе, которое привлекло их почти домашним уютом, веселенькими, расшитыми вручную скатертями и живыми цветами, которые были повсюду – и в горшочках на подоконниках, и в изящных вазочках на каждом столике, и в больших вазах на покрытом темным лаком паркетном полу.

– Потому что так не бывает! – Наргиз досадливо поморщилась. – Они не задали мне ни одного вопроса, словно им было все равно, кого они принимают на работу. А им не может быть все равно. Это все-таки телевидение, а не какая-нибудь шарашкина контора, и вакантная должность не какого-нибудь технического работника, а парламентского корреспондента.

– Может, достаточно было одного взгляда на тебя, чтобы ты им приглянулась? – Амир снова приступил к еде, пробуя на вкус бифштекс с кровью, который им только что подали.

– Не могла я им приглянуться с первого взгляда! Я не Мэрилин Монро и не Шерон Стоун, чтобы они тут же распустили нюни и простерлись предо мной ниц.

– Ты недооцениваешь себя. Ты талантливая журналистка…

– Да откуда им это знать! – не дала она ему договорить. – У меня ведь не написано на лбу, что я чертовски талантлива и именно меня они искали всю жизнь. Да и резюме у меня так себе. И потом, я никогда не работала на телевидении, у меня нет никакого опыта, а они вдруг без единого вопроса заявляют, что я им подхожу и с завтрашнего дня могу приступать к работе.

– И что тебя не устраивает? – Амир перестал есть и сделал нетерпеливый жест рукой. – Любая другая на твоем месте визжала бы от восторга, что так легко добилась места на телевидении.

Наргиз пожала плечами.

– Я давно решила для себя, что в этой жизни ничто так просто не дается. А если что-то само плывет в руки, то этому должно быть разумное объяснение.

– Ты стала подозрительной, – заметил Амир.

– Будешь подозрительной, – проворчала она, – когда на тебя смотрят так, словно хотят сказать: «Ну что ты ломаешь комедию! Ты же прекрасно знаешь, что будешь принята, даже если в твоем резюме черным по белому написано, что у тебя три класса образования и ни одной извилины в мозгу».

Амир на мгновенье замер, потом бросил на молодую женщину обеспокоенный взгляд. Она перехватила его, и в ее глазах странного темно-вишневого цвета зажглись искорки понимания. Осознав, что выдал себя, он быстро отвел глаза и начал шарить в карманах в поисках сигарет.

– Здесь не курят, – сухо предупредила Наргиз.

Он моментально прекратил поиски, мысленно чертыхнулся и приготовился к неизбежному.

– И я хочу знать, – ледяным тоном продолжила она, – почему они на меня так смотрели.

– Ты хочешь узнать это у меня? Почему у меня? – попытался он уйти от ответа, но, поймав ее взгляд, понял, насколько это бесполезно.

– Не увиливай, Амир. Это ты постарался? Замолвил, так сказать, за меня словечко?

– Да, я, – не счел он больше нужным скрывать и, полагая, что лучший способ защиты – нападение, быстро добавил: – А что в этом зазорного? Разве я не вправе попросить за свою хорошую знакомую, которая к тому же долгое время сидит без работы?

– Я не просила тебя о подобной милости, – ее голос был по-прежнему сух и резок.

– Ну, конечно, ты не просила, – так же сухо произнес Амир. – Ты ведь привыкла рассчитывать только на себя.

– Это упрек или обвинение?

– Ни то и ни другое. – Он задумчиво потер подбородок и посмотрел ей прямо в лицо. – Надеюсь, ты не помчишься сейчас в Останкино и не станешь отказываться от работы, для которой так подходишь?

Его спутница молчала, и он подумал, что, скорее всего, она так и поступит.

– Как же с тобой трудно! – вздохнул он.

– Я просто не люблю, когда вмешиваются в мои дела.

Ее тон нисколько не смягчился, и он протянул руку через стол, накрыл ее пальцы своей длинной узкой ладонью.

– Поверь, это самое малое, что я могу сделать в благодарность за все, что ты для меня сделала.

В ее глазах вспыхнули искорки гнева.

– Я не требую от тебя благодарности. Ты мне ничем не обязан. – Она б