От автора

Все эти стихи посвящаются друзьям.

Одни посвящения обозначены именами, другие – звездочками, изображающими молчание – но все они посвящаются друзьям.

Наверно, нет ничего нового в том, что жизнь человека складывается как мозаика – из сотен крошечных фрагментов получается цельная картинка.

И оттого, что это за фрагменты, зависит полный вид, полная карта той опасной, красивой, иногда жестокой и всегда смертельной, но, безусловно, неповторимой страны под названием жизнь.

Мы путешествуем по этой стране целый век – у одних он длинный, у других – почти миг. Мы поднимаемся на ее вершины и падаем в бездонные пропасти, и снова отчаянно выкарабкиваемся наверх, мы вязнем в болотах и валяемся на залитых солнцем майских лугах, мы нежимся на солнце и погибаем в глухих штормах. Одни блуждают бессмысленно по этой стране, другие целенаправленно ломятся по каким-то одним им известным направлениям, третьи находят первый попавшийся уютный уголок, забиваются туда, вьют гнездо и ни за какие пряники не желают двинуться с места, хотя может быть за пару шагов их ждут прекрасные новые земли, четвертые… Четвертые придумывают что-то еще, но, в конце концов, все покидают эту страну и отправляются осваивать новые миры… Не менее прекрасные.

По этим странам мы путешествуем не одни. И оттого, что за люди идут рядом с тобой по твоей жизни, зависит, куда ты дойдешь, что ты узнаешь, насколько полноценно познаешь себя и выданный тебе на какой-то короткий срок мир.

Поэтому, все эти стихи посвящаются вам – мои друзья!

ЗИМНИЙ МАРШ (или баллада про апрель)

Посвящается Славе Королеву – солдату, поэту, другу.

Грохот сапог по натянутым нервам дорог.

Вечность ритмично качает им в такт колыбель.

Следом за мною шел тот, без кого я не мог

И все пытался запеть про какой-то апрель!

Где твой апрель? Он за тысячу зим от поста!

Бродит, хромая, шаманит исподние сны.

Здесь иногда мы приходим в такие места,

Где никогда, даже в шутку, не будет весны.

Режет брезентом плечо стопудовая блажь.

Палит дыхание холодом стылый январь…

И ничего не меняет привычный пейзаж.

А в промежутках бессилен толковый словарь.

Над головою зияющий неба провал,

Горных озер не видавший тепла антрацит.

Снег на дорогах, закрыт до весны перевал,

То есть серьезно и бескомпромиссно закрыт.

Следом за мною шел, падал в сугробы лицом.

Но повторял – не пройдет и десятка недель!

Солнце с востока рванет золотое кольцо,

И разлетится осколочным ливнем апрель!

Вскроет, листая картинки о теплых краях,

Нож перевала свинцовый туман обложной.

Господи, как же я долго плутал в январях!

Дай мне хоть память о том, что зовется весной.

Выйдет в зенит запоздалое утро души!

Грохнут лавины, взрывая запекшийся наст!

Реки рванутся, чтоб льды вековые крошить!

Сгладится ночь и чумные позиции сдаст.

Здравствуй, тревожная! Славен твой сорванный век!

Властвуй над миром сметающей властью грозы!

Наши следы уничтожит растаявший снег.

А сквозь потоки дождя не заметят слезы

Шли мы, топтали замерзшую белую мглу,

Сыпалось небо на голову, выла метель.

Слышишь, когда мы вернемся и сядем к столу,

Ты мне сначала расскажешь про этот апрель!

Знаешь, кричал он, а снег залеплял ему рот!

Где-то под снегом уже собираются жить!

Сотни цветов, и готовятся птицы в полет

Гнезда звенящие в рощи цветущие вить!

Шли мы. Бесилась, кусалась от злости пурга,

Висла на плечи, чтоб тяжесть добавить ногам!

Вой, извивайся, шальная, но сгинут снега!

Девочки в юбочках будут гулять по лугам!

Шли мы, мечтали, листали в уме календарь.

Будем на солнышке спины потертые греть!

Что там осталось? Какой-то несчастный февраль?

Дней двадцать восемь, короткая зимняя треть.

Грохот сапог по натянутым нервам дорог,

Мерно отстреливал сутки в галактику год.

Следом за мною шел тот, без кого я не мог.

Что-то кричал, только снег залеплял ему рот…

В шорох квартирный вернутся, и все – нипочем!

Выпить вина, завалиться ничком на постель.

Нет, он опять тормошит за немое плечо,

И все бормочет, мерзавец, про этот апрель.

Где твой апрель? Огл