Розы тени
Наталья Владимировна Резанова
Снежный Ком: Backup
Первую альтернативную историю по Шекспиру написал, разумеется, Пушкин – на то и наше все. А поэма Шекспира «Лукреция», которую Пушкин избрал поприщем для своих упражнений, была написана на сюжет, изложенный Титом Ливием, прозванным «отцом альтернативной истории». Продолжить же пунктиром осевую линию шекспировских пьес будущим авторам советовал философ и фантаст Сигизмунд Кржижановский. В общем, все связано со всем.
Объяснить, что кроется за этой попыткой включить содержание произведений Шекспира в общий исторический и литературный контекст, полагаю, излишне. Могу лишь добавить, что выдумано здесь гораздо меньше, а из первоисточника взято гораздо больше, чем может показаться.
Наталья Резанова
Розы тени
Предисловие
Roses of shadow…
Sonnet 67[1 - Розы тени… Сонет 67 (англ.)]
Первую альтернативную историю по Шекспиру написал, разумеется, Пушкин – на то и наше все. А поэма Шекспира «Лукреция», которую Пушкин избрал поприщем для своих упражнений, была написана на сюжет, изложенный Титом Ливием, прозванным «отцом альтернативной истории». Продолжить же пунктиром осевую линию шекспировских пьес будущим авторам советовал философ и фантаст Сигизмунд Кржижановский. В общем, все связано со всем.
Объяснить, что кроется за этой попыткой включить содержание произведений Шекспира в общий исторический и литературный контекст, полагаю, излишне. Могу лишь добавить, что выдумано здесь гораздо меньше, а из первоисточника взято гораздо больше, чем может показаться.
Моя неизменная благодарность: Елене Михайлик, которая все знает о елизаветинцах и рассказала мне историю Энтони Спарка, Наталии Ипатовой – за внимание к историям, Александру Певзину – за беседы о кондотьерах и всем, кто поддерживал этот замысел.
Торжествующая Лукреция
Перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что, если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило б его предприимчивость, и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публиколане взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те.
А. С. Пушкин
Грань первая: Клото
Никто не ожидал, что уличные бои в Риме продлятся долго. В прошлый раз, когда свергли старого Сервия Туллия, все кончилось быстро. Зять царя, Луций Тарквиний, сбросил старика со ступеней сената, а дочь царя, Туллия, завершила работу мужа, переехав родителя колесницей. Народ немного пошумел и разошелся.
В этот раз, когда тело Секста Тарквиния проволокли за колесницей и сбросили с Тарпейской скалы, кое-кто ожидал, что будет так же. Тем более, что Секст был даже не царь, а сын царя. Но нынче в Риме жило гораздо больше народу, чем в прошлое царствование. Неизвестно, желал ли Луций Тарквиний войти в историю под прозвищем Тарквиний Строитель, но строительство в городе он затеял грандиозное: от храма Юпитера Капитолийского до Большой Клоаки. А это значило, что в город прибыло множество каменщиков, плотников, землекопов и прочего люда из разных племен Италии. Они были вечно недовольны, не ладили между собой и с коренными римлянами, и им нужен был только предлог, чтобы схлестнуться. И это только плебеи! Сенат, у которого нынешний царь отнял большую часть привилегий, точил зубы на военный совет, который эти привилегии получил. И у тех, и у других были свои приверженцы… а то, что завезли для великих строек, годилось и на то, чтобы сражаться, либо гореть и освещать сражения, когда наступит ночь.
Пожары были видны и в храме Доброй Богини. Там в эту ночь не спали. Не было ни обычных служб, ни радений. Молитвы – да, были. Но большей частью не пред алтарем, но в тишине.
Женщины, сидевшие в гостевых покоях, если и молились, то про себя. Отблески пожаров перебегали по мраморным плитам пола. Стояло молчание. Младшая из женщин, впрочем, имела чем себя отвлечь. Она сматывала в клубок шерсть – занятие более приличествующее рабыне, чем благородной патрицианке, коей она несомненно была. Старшая, опустив на лицо покрывало, сложила морщинистые руки на коленях. Вбежавшая девица в платье храмовой
ЛитРес