Здравствуй, Приморье

После долгой и впечатляющей поездки через всю страну мы с Борисом прибыли, наконец, во Владивосток. Выйдя из вагона, пытались рассмотреть какие-нибудь окружающие здания, но в темноте южной ночи и в густом тумане даже на расстоянии больше полусотни метров все тонуло, как в дыму.

Уличные фонари пытались что-то там освещать, но из каждого из них получались только какие-то золотистые шатры с лампами на вершине, Все остальное окружение пропадало в вязкой туманной мгле. Так что первое впечатление от встречи с городом получилось смутным.

Шел конец июня, а это пора самых густых туманов в Приморье. Мы решили, что ночью бессмысленно ехать куда-либо с чемоданами, тем более, Институт биологии моря находился где-то у черта на куличках. Поэтому договорились с Наташей – милой проводницей из студенческого отряда, чтобы до утра оставить в ее вагоне наши немудреные вещи.

Так что первые шаги по земле Приморья мы сделали налегке. Каждый из нас с некоторым трепетом раздумывал о том, что ему предстоит здесь всерьез и надолго обосноваться. Естественно, надеялись на то, что найдем интересную работу, встретим хороших друзей и утвердимся в этом замечательном месте.

Поэтому нам невольно хотелось посмотреть на город, как на место воплощения наших планов. Можно сказать, что шли мы, как в разведку.

Прямо от вокзала улица довольно круто шла в гору, едва различимые в тумане окружающие здания радовали глаз тем, что не испорчены суетливыми современными архитекторами.

Прокатившись по стране, заметили, что панорамы многих привокзальных площадей основательно осовременены, по понятиям амбициозных архитекторов, – «а чем мы хуже, вот и у нас есть новые „красивые современные“ здания».

Чуть не в половине городов и городков близ вокзалов, а иногда и сам вокзал представляли собой сооружения «из стекла и бетона», где летом часто душно, а зимой холодно.

Скоро обнаружили, что улица, идущая от вокзала, носит невыразительное и случайное имя какого-то революционного деятеля.

Кстати, не запоминаются их имена потому, что все эти дыбенки, войковы, подвойские были, скорее, не революционерами, а лишь исполнителями злой воли революционных вождей.

Потом узнали, что прежде улица называлась Морской, что соответствовало и месту расположения – у морского вокзала – и сразу запоминалось.

Преодолев непривычно крутой подъем улицы, мы вышли к Спортивной гавани, но не смогли ее рассмотреть из-за того же тумана. Побродив по набережной, оказались на красивой улице Светланской и довольно скоро обнаружили там управление Научного центра Академии.

Это обстоятельство нас обрадовало, так как опасались, что новое для города научное подразделение будет находиться где-нибудь в Академгородке, на выселках.

Еще долго мы бродили по Владивостоку, восхищаясь его красотами, неожиданно открывавшимися в рассеивающемся тумане, как вдруг оказалось, что уже около девяти утра.

Вернулись на вокзал, нашли наш вагон и тепло распрощались с Наташей – проводницей. Разузнали дорогу и поехали в наш Институт биологии моря.

Посмотреть на наше появление в институте сбежался почти весь народ, свободный от работы. Это любопытство, оказывается, имело под собой довольно веское основание по двум причинам.

Во-первых, еще никто из сотрудников не приезжал на работу на поезде из Ленинграда. Обычно, как нам потом поведали, все брали аванс на авиабилеты, а по приезде их сдавали вместе отчетом. По этой причине наша поездка выглядела почти геройским подвигом, но, как часто бывает, довольно бессмысленным.

Такое обострение приступов нашего героизма объяснялось просто – после подачи диссертаций для защиты в Ученый совет Физиологического института, мы довольно заметно вымотались. Поэтому поездка по железной дороге, скорее, стала желанным отдыхом, чем тягостным сидением у вагонного окна.

Во-вторых, наш приезд выглядел не менее экзотически, так как походил на явку с повинной. Примерно половина сотрудников института, окончивших вузы или аспирантуру, сразу появлялись в институте и начинали работать.

Однако немало сотрудников продолжали работать по своей теме исследования на прежнем месте, находясь за