ОТ АВТОРА

«Ошибки – это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла». Цитируя Харуки Мураками, задумываюсь об аналогии.

В жизни тоже бывают «знаки препинания», но не всегда они являются ошибками.

Бывают точки отсчета, поворотные точки, которые меняют кардинально течение жизни или вдруг, переворачивают сознание.

Запятые – когда, споткнувшись, человек идет дальше. Или просто нужна пауза, чтобы подумать, дать жизни время собрать все воедино.

Или многоточие – когда впереди неизвестность.

Точка с запятой – открываются новые негативные качества в человеке, которого знал всю жизнь. Вроде бы надо поставить точку, а ставишь запятую, вот она – «точка с запятой».

Вопросительные и восклицательные знаки – спутники каждого нашего дня.

Претворяешься тем, что пишут в кавычках. Произносишь фразу, смысл которой – в скобках. Двоеточие: понял смысл.

У каждого из нас свое «тире» – между рождением и уходом из этого мира. По существу, оно вмещает в себя всю человеческую жизнь, и каждый из нас находится сейчас в какой-то точке этого тире.

Бывают просто паузы, когда нет соответствующего знака и жизнь начинает новый абзац. Иногда осознаешь это гораздо позже.

Хочется писать рассказы, где только восклицательные знаки.

Но интереснее, где есть разные.

Выражаю благодарность всем, кто поддерживал меня в творчестве.

С любовью Татьяна Абрамова-Милина

ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ

ОЛЬГА

Фотография была довоенной. Ажурный край, потертый глянец. Муж выглядел на фото совсем юным, хотя ему было уже за тридцать. Короткая стрижка, модный пиджак. Он был высокий, ладный, с крупными чертами лица. Ольга смотрела на фотографию долго-долго, будто пытаясь окунуться в нее и попасть в то время, когда они были беззаботными, счастливыми, и еще не верили в то, что будет война. Разглядывая каждую деталь, притягивая воспоминания со всеми подробностями, чтобы не забыть, не отпустить, не растерять: выражение глаз, прикосновения рук, нежность губ, до боли знакомый запах любимого тела, она поглаживала фотографию – пальцы помнили ткань пиджака, щетину на лице, шелк непослушных волос.

– Почему ты не приходишь ко мне во сне? Ты мог бы присниться. Ты что, не хочешь меня видеть? – Ольга представила себя на фотографии рядом с мужем. – Могли бы обняться, и теперь на фото были бы вместе. Постеснялись. Как я смогу тебя обнять?

Усталым движением Ольга облокотилась на спинку стула, откинула голову назад и закрыла глаза. Вся тяжесть дня раздавила ее снова. Отекшие ноги невыносимо гудели в кирзовых сапогах. Спину ломило так, что не встать со стула. «Одиннадцать, нет, двенадцать операций за сегодня, а раненных все везут и везут», – закрывая глаза, Ольга видела инструменты, бинты, салфетки – один и тот же калейдоскоп кружил, не отпуская. Черепно-мозговые травмы были по ее части, больше оперировать некому. Только разговаривая с мужем, с его фотографией, она находила в себе силы встать, идти в операционную, снова и снова часами оперировать, забывая поесть, и не имея времени поспать.

– Видишь, я беременная оперирую…, а ты хотел, чтобы я ушла с работы, когда решим завести ребенка. Ты, наверное, ужасно рад, что у нас будет ребенок? Конечно, как может быть иначе. Имя надо придумать.… Ну да, я опять об одном и том же, который раз, прости. Да-да, я сейчас поем и отдохну. – Ольга попыталась стянуть сапоги. – Ты же знаешь, сапоги – по уставу, не разрешают без сапог. Попрошу на три размера больше. А вдруг грохнусь в обморок опять? В маске, со скальпелем и в огромных сапожищах, вот смеху то будет…

Ольга еще некоторое время смотрела на фотографию, белой рамкой очерченной в сумерках комнаты, затем, чмокнув изображение мужа, бережно уложила маленькое фото в сложенную квадратиком «похоронку», спрятала все привычным движением под подушку.

Муж ушел на фронт в начале войны. Он был инженером, мог бы получить «бронь» и уехать вместе с ней в тыл. Она знала, что он этого никогда не сделает. Поэтому не спорила, а тихо умирала от предстоящей разлуки и дурных предчувствий. Похоронка пришла через два месяца. Чтобы не сойти с ума от горя, Ольга много работала и сразу начала хлопотать об