Глава 1. Гниль Отца Григория

Святой отец вышел из такси и направился к тюрьме «Рассвет». В одном ухе у него был наушник, из которого звучала композиция известной англоязычной рок группы восьмидесятых годов. В свободном слышался шум улицы и пение птиц, вместе с шелестом берёзовых листьев, которые будоражил утренний, но не прохладный ветер. Начало дня и правда было прекрасным, а кофе купленное по дороге его дополняло. Тюмень уже наполовину проснулся и вдалеке от тюрьмы были слышны клаксоны автомобилей, чьи владельцы торопились на работу, либо после изнурительной ночной смены, домой. В длинной черной рясе, с аккуратно-подстриженной бородой, высокий и мощный мужчина смотрел своими глубокими зелеными глазами на место в котором нес свою службу и вел, такую разную, и неординарную паству. Его лицо было обрамлено рваным шрамом тянувшимся от правого глаза до шеи. Под рясой были более тяжелые раны, которые никто кроме него не видел, тяжкий груз напоминающий о событиях давно минувших дней. Отец Григорий остановился за сто метров от печально-известной тюрьмы, чтобы до конца допить свежий кофе, дослушать любимый трек и избавиться от бумажного стакана. Зубодробительный и динамичный ритм музыки никак не сочетался с его внешним видом. В глубоких рукавах расы он нащупал пачку сигарет и старался ограничиться прикосновением, но отсутствие желания идти в это место заставило его закурить. Он, кстати, всегда курил перед входом сюда, хотя это его смущало и было неуместно, учитывая его сан. Эта привычка была выработана не так давно, но успешно укоренена. Сделав пару затяжек, Иващенко бросил сигарету в урну и направился к центральному входу, по пути снимая наушник. Предстояло начаться новому дню и помочь людям духовно тем от которых в привычном мире принудительно отказались и в основном по их собственной вине.

– Доброе утро батюшка, все так же покуриваете смотря на наш серый острог? – Улыбающийся караульный излучал доброту и свет, видно было, что парень совсем не касался того быта и чернухи, что творилась внутри.

– И тебе того же Алексей, как дочка и сын? – Григорий пожимал руку худому ефрейтору и не выпускал ожидая ответа.

– Слава богу все хорошо, делаем первые шаги, а Марийка жутко ревнует. – Мужчина покрывался легким румянцем, та искренняя любовь к семье заставляла его говорить о детях бесконечно. – Такая милая, я даже не представлял, что смогу любить кого-то так сильно и искренни. Смотрю в ее голубые глазки и тону, глажу кудрявые волосы и забываю обо всем на свете.

– Да будет тебе Алеша, пропускай. – Григорий знал о словоохотливости, которой страдал Алексей, он мог говорить о хороших вещах часами чем непроизвольно вызывал скуку и желание поскорее сбежать. – Давай милок, негоже забалтываться перед началом рабочего дня.

– Простите, привык стоять тут один. – Повернувшись на своего товарища внутри пропускного пункта, тот одарил его злобным взглядом уткнувшись обратно в кроссворды. – Проходите батюшка.

Серые коридоры и тусклый свет провожали по локальным зонам вглубь тюрьмы, его келья находилась ближе к центру, но была крайне удачно отделена от всего остального здания, что действительно помогало ощущать тишину и уединение. Отец Иващенко вел службу в тюремном приходе. Работа была непыльной, но крайне ответственной, сотни заключенных находящихся здесь по решениям судов несли свой крест пытаясь загладить вину перед обществом. Разные люди и их совершенно невообразимые судьбы: грабители, убийцы, насильники и менее опасные для граждан субъекты. Каждый из них с удовольствием оставался с отцом Григорием на более продолжительные беседы, но их социальное положение заставляло их быть смиренными и незаметными. Разговор с представителем духовенства помогал им осознать всю тяжесть совершенных грехов или же просто оттянуть время до возвращения в свою камеру. Сегодня с ним остался один из самых частых его гостей. В темном помещении с нависшим запахом ладана и отблесками редкого света, отбрасываемые позолоченными ликами святых, находилось двое. Леонид Ростропович являлся вором-рецидивистом, молодой человек тридцати лет отроду в очередной раз попался на краж