Астарта
Виктор Александрович Уманский
Меня так замучила ругань с Дашей, что я вовсе перестал о ней думать – и переключился на астероид. Он должен был разнести наш брак на атомы, развеять пеплом. А может, дать ему новую жизнь? Я не знаю. И постойте, какая тут вообще связь?..
Знаете, так бывает: есть неприятная тема, и мозг ее по-всякому избегает. Меня так замучила ругань с Дашей, что я вовсе перестал о ней думать – и переключился на астероид. Он должен был разнести наш брак на атомы, развеять пеплом. А может, дать ему новую жизнь? Я не знаю. И постойте, какая тут вообще связь?
Связи никакой не было. Если Астарта, конечно, не столкнется с Землей, уничтожив на ней все живое: это-то безусловно скажется на наших отношениях, закончив их очень романтично. Но конца света не планируется – уже тысячу раз все рассчитали.
Меня зовут Павел Федоров. Тридцать лет, инженер первой категории в «Газпромнефти». Работаю я по большей части здесь, в Питере, в офисе на Почтамтской. Но бывают и командировки: в Астраханскую область, ХМАО, Ноябрьск… впрочем, не резюме пишу.
Давайте лучше о женщинах и о клише. Вот, к примеру, такое: «красавица-невеста». Слышу его время от времени – на Дашин счет, конечно. А вот в универе ее красавицей не считали. Максимум – симпатичной. Худенькая блондинка с прямыми волосами, вечно серьезная, с упрямо опущенной головой – как будто собралась лбом стенку пробивать. И походочка, конечно!.. Декоративные элементы – основа ходьбы у некоторых особ – у Даши были стальными болтами прикручены к простому алгоритму: уверенному движению по кратчайшей траектории. И неважно, что было целью – экзамен, работа или мужчина. Так она и ко мне подошла на четвертом курсе, перед лабой по ТПЭА – с уверенной улыбкой.
Кажется, Даша всегда лучше меня знала, чего хочет. Уж во всяком случае, меньше сомневалась.
Для меня универ стал дорогой разочарований. Родители – сами отличники технических вузов – живописали мне ученых на острие прогресса, престиж и ответственность… Вместо этого по сырым коридорам шаркала старость. Дрожащими руками опираясь на кафедру, она много кряхтела о былом и мало – о настоящем. А в настоящем – падали с неба ракеты «Роскосмоса». Санкции, остались без деталей из Франции, на зарплатах и комплектующих экономили, миллионы разворовали – и миллиарды сгорели в пламени взрыва.
Леха, пришедший со мной из лицея, болезненно пытался примириться с новостью: выдающиеся способности и усилия находятся в подчинении у глупости и жадности. Меня это не так сильно трогало. Скрипение голоса и костей очередного препода отходили на задний план, и я поворачивался к окну. За стеной питерского дождя мне мерещились жаркие страны, сведенные черные брови врагов и опущенные трепещущие ресницы красавиц. Нужно было только взять билет в один конец – или заглянуть за неприметную дверь.
На третьем-четвертом курсе мы начали искать работу – и поняли, что ситуация кислая. Хорошие вакансии по специальности разрывали, и если в этой битве не вышел победителем, оставалось, ссутулившись, уходить в КБ[1 - Конструкторское бюро.] на двадцать тысяч. Ну, или – с высоко поднятой головой – в другую отрасль. Так многие ушли – кто в бизнес, кто в аналитику, кто куда.
Двое моих однокурсников, правда, пробились прочнистами в «Боинг» – с прицелом на переезд. А мне вот никогда не хотелось переезжать! Я люблю Россию, Россия любит меня… шучу, такой информации у меня нет.
В КБ я не хотел. Каждый раз, когда появлялась приличная вакансия для инженеров без опыта, я бежал на собеседование – туда же бежали десятки таких как я. У меня чесались руки – от неудовлетворенности, неприкаянности. Хотелось быстрее найти достойную работу или же достойно проиграть – провозгласить, что работы нет, и перенести усилия на что-то иное. Кажется, мне больше хотелось последнего, но я должен был показать родителям, что испробовал все.
И вдруг вариант нашелся. Я прошел отбор на стажировку в «Газпромнефть».
Почти забросив учебу, я сосредоточился на работе. Стажировка была пройдена успешно, и я пошел – пополз – по карьерной лестнице. Времени на мечты о путешествиях, приключениях и любви почти