Война где-то рядом

Война шла с юга. Она катилась телевизионными роликами по экранам наших телевизоров. Чистое голубое небо вспыхивало белыми вспышками. Где то, что то загоралось, и тогда черный дым струился к облакам. Танки словно в компьютерной игре, катились по вспаханному полю. Разрушенные дома, плачущие женщины и дети. Смазанные окровавленные тела, скрытые от наших нервов размытой картинкой. Бедные люди. Мы сочувствуем им и переключаем телевизор. В комнату льется легкая музыка, мы наливаем кофе и через десять минут забываем о том, что видели. До следующих новостей.

Последний раз мы виделись с тобой в парке. Была весна, природа пробуждалась несмотря ни на что. Птицы пели идущей на встречу, жизни осанну. Мы шли по аллее, ты тогда остановился и сказал:

– Я уезжаю.

– Куда?

– На войну.

– Постой, ты, что? Зачем тебе это?

– Нужно.

– Делать тебе нечего. Без тебя разберутся.

– А если не разберутся?

Ты посмотрел так, что я понял, отговаривать бесполезно. Я пожал плечами, и мы пошли дальше. Мы простились с тобой в метро. Ты сел в поезд и больше я тебя не видел.

Я не понимал, зачем тебе это? Зачем нужно все бросать и ехать туда, где смерть. Мчаться в чужую страну, охваченную, бессмысленным пожаром. Но ты уехал, несмотря на все разумные доводы близких тебе людей. Через три месяца ты мне позвонил. Твой голос был, каким то другим. Он как будто повзрослел, он звучал так, будто ты узнал, что то такое, что недоступно тем, кто остался здесь. Но, тем не менее, он оставался таким же простым и открытым.

– Привет, как дела?

– В порядке. А ты как?

– Нормально.

– Как там?

– Здесь сущий ад.

– Возвращайся пока не поздно.

– Нет. Я нужен здесь.

– Кому?

– Людям.

Связь оборвалась. А через месяц я узнал, что ты погиб. По телевизору, все так же прежнему гремела война. Вот только в сводках о потерях, я теперь слышал твое имя. Они уже не звучали где – то там, они были внутри меня. Они звенели так, как звенит колокол, во время беды. И их не спрятать размытой картинкой. Ты как то сказал мне – Война, она как пожар и если вовремя не потушить дом соседа, то очень скоро огонь перекинется на твой дом. Скоро я понял, о чем ты говорил.

Это случилось в метро. Я ехал на работу. Когда в соседнем вагоне, что то хлопнуло. Полетели стекла, и меня отбросило в сторону. Все заволокло дымом. Поезд еще некоторое время проехал, и стал. Двери соседнего вагона были искорёжены. Из вагона доносились стоны и крики о помощи. Кровь, боль и едкий дым все это было настоящее. И происходило здесь и сейчас. Сознание отказывалось верить в подлинность событий. Казалось, что сейчас картинку размоют, скрыв от нас, все самое страшное. И можно будет переключить на другой канал. Но, увы, это было не возможно. Все происходило здесь и сейчас. И страх, и смятение чувств, запах гари и солоноватый вкус в горле. Все было настоящим. И не куда было скрыться от этого. Война уже не казалась где-то там, она была здесь среди нас, кровавая и слепая в своей беспощадности. Она жила и дышала с нами одним воздухом, Она улыбалась нам, держа за спиной смертоносный груз. А мы смотрели ей в глаза не подозревая, что уже обречены, не чувствуя как она сжимает нас в своих крепких объятиях.

Знаешь, только теперь я понял, почему ты поехал туда. Ты поехал туда, что бы она, не пришла сюда. Но ты был один, и не смог удержать ее. А я был слишком занят собою, что бы помочь тебе. Но теперь я знаю, что мне делать. И я верю, что число подобных тебе людей будет расти. Они уже встают и смотрят туда, где полыхает земля. Они уже знают, что делать. Потому, что если они не остановят ее, то не остановит никто.

Подсолнух

Огромный, желтый подсолнух, склонившись тяжелой головой, смотрел на Ванюшку. Он висел над самым забором, аппетитно чернея своими крупными семенами. Ванюшка сидел на куче песка и смотрел на подсолнух. Золотые волосы как желтые листья подсолнуха окаймляли его лицо. А большое количество веснушек, словно семечки темнели на его лице.

– Мама, а, правда, подсолнух похож на солнце?

– Да, сынок, подсолнух он как солнце, только маленькое.

– А когда он вырастит, он станет как солнце?

– Нет, но он д