Глава 1

Бог един, и имя ему – Противоречие. Заросшей Земле всегда сопутствует облысевшая Луна, Рай вынужден идти на компромисс с Адом, материя неотделима от антиматерии. Преступление и наказание. Орёл и решка. Война и мир.

Фардакль Ницвини, религиозный фанатик из юпитерского сериальчика «Восход заката»

Я кинематографичным движением прыгнул на койку. Так сказать, почтил память вымирающих штампов.

За иллюминатором романтически светила Луна. Я моргнул. Потом вспомнил, что это Плутон.

– Как вы, – спрашиваю, – находите меню, господа?

Попугайчики запищали и заволновались. На то они и волнистые. Честно говоря, взять их с собой на звездолёт было тяжело. Для нервов – убийственно. А ведь речь шла лишь о провозе двенадцати ангелочков, почти апостолов… Зачем, мол, в другой галактике попугаи. На них поле не вспашешь…

– Для души, – сказал я тогда и впоследствии благословил свою решительность.

Что можно сказать об экипаже, если единственными друзьями за полтора месяца полёта так и остались попугайчики? Да много чего, если не «фильтровать свой базар», по выражению штурмана Дью.

Вот он кстати, тот, что с красной косичкой и беременными глазами. Перед полётом мне выдали подписанные фотокарточки – выучить имена членов экипажа. Я приклеил их к подушке. Теперь боксирую перед сном…

Дью – понторез. Я быстро выяснил, что для него красивое и броское сочетание слов равносильно дорогой побрякушке. Свою косичку он называл «быдляцкой эстетикой». Экипаж – «космическими гавриками». Слушал классику в рэп-обработке. Запивал кефир коньяком…

Как-то я спросил Дью о детях.

– Дети? Ты про кучерявые камни под ногами? Те, что потом дорастают до прыщавого валуна, ты про этих? Ну, горы, которые никогда не свалятся с плеч, верно?

– Смотря на ком ты женат, – иронизировал я, хотя и знал, что у Дью иммунитет к чужим шуткам.

– У меня двойня, – снизошёл он.

– Камней?

– Детей. Симпатичные зверята, нервами питаются…

На звездолёте Дью негласно признавался душой экипажа. В основном душа проводила время в «метафизической активности». Проще говоря, в объективной и самоотверженной лени. Да, у неё тоже есть научное название…

Профессии делятся на два вида: рабские и господские. Всё-таки есть некая доля аристократизма в том, чтобы на протяжении всего полёта не делать абсолютно ничего и при этом спокойно проверять правильность шести нулей на конверте с зарплатой. Дью как господин своего личного времени мог спокойно этим заниматься. Космический штурман нужен только в поясе астероидов и атмосфере планет. Это заранее атрофированный орган корабельного тела… Я называл Дью про себя аппендиксом…

Правее фотография Хотти, учёного-биолога. Сколько слоёв можно обнаружить в человеке, если счистить телесную грязь с его души! Внешне Хотти напоминал скульптуру из обезжиренного творога. Внутренне был под завязку фарширован лавой. Неудивительно, что от каждого его поступка пахло жареным…

Извержение произошло уже на третий день полёта. В корабль забыли загрузить любимое блюдо Хотти, макароны по-космофлотски, и он разгромил холодильную камеру. Скандалом дело не ограничилось, я настоял. В камере были мои любимые котлеты…

Экипаж взял Хотти под домашний арест, он ответил голодовкой. Не спасли даже найденные в грузовом отсеке макароны. Биолог вёл себя как загнанный в угол зверь. Все мы немного тигры в запертой комнате…

Наконец его выпустили, взяв обещание вести себя тихо. Пока всё мирно. Но макароны уже кончаются…

Я облегчённо вздохнул. Хотти хотя бы не сделали нашим капитаном. Можно повременить с поисками эффективных передозировок.

Кстати о капитане, её фото крайнее слева. Ксения Артамонова, официальный представитель феминизма на звездолёте. Она называет себя прекрасной половиной экипажа, а мы, безусловно, соглашаемся. Может, хоть подмышки удосужится побрить…

Дью страстно и почти уважительно называет Ксению «гром-бабой по вызову». Иногда рифмует Ксюху со шлюхой. Кстати, совершенно безосновательно. Капитану 32 года, у неё локоны невинного альпийского ягнёнка сочетаются с цветом умудрённого жизнью барана. Вернее, овцы…

У Ксюхи есть странная привычка. Полтора месяца она спрашива