Глава 1. Тревожное утро

На службу Владимиров опаздывал. Не из-за пробок.

Добираться до работы он старался на метро – так как это был самый быстрый вид транспорта в утренней сутолоке будней многомиллионного города. К тому же в метро он занимался своим любимым делом – наблюдал за людьми. Только в столичной подземке можно было увидеть такое разнообразие человеческих лиц, их выражений, образов внешности, типов и видов поведения. Поэтому он не читал, не смотрел видео на планшете или на телефоне и даже не слушал музыку. Он смотрел по сторонам, думал, анализировать и просто жил в этой разноликой людской толпе.

Дмитрий был москвичом во втором поколении, он вырос в этом городе и привык к нему, хотя часто его тянуло подальше от бесконечного шума и суеты. Но он сумел приспособиться к московскому быту и сутолоке, потому что человек в целом умеет приспосабливаться ко всему.

Его родители были родом из провинции. Оба они в свое время приехали в столицу учиться. Мама – в консерваторию, а отец – в университет на биофак. Встретились на какой-то студенческой вечеринке. Завязались отношения, результат которых не замедлил себя ждать. Их сын появился на свет в первой половине 70-х гг., когда социализм еще казался достижимой мечтой, а с экранов телевизоров к гражданам необъятной Родины обращался мягким баритоном Леонид Брежнев. Эпоху перемен Дмитрий застал подростком и хорошо ее запомнил: и надежды, которые страна возлагала на нового энергичного генсека Горбачева, и веру в лучшее будущее «в мире со всем миром», и трагическую развязку, которая ознаменовалась крушением СССР.

Родители его переживали произошедшее в стране непросто и к тому моменту каждый уже по отдельности. Их развод совпал с периодом юности Дмитрия и дался ему нелегко. В повторные браки они не вступили. И сын жил с каждым фактически по очереди, ночуя то в их квартире с матерью, то в университетском общежитии отца, который так до конца жизни и не смог больше ни получить, ни купить себе отдельное жилье. Мама пропадала в музыкальном училище, подрабатывая в музыкальной школе, а отец, раньше такой энергичный, совсем сдался на волю обстоятельств, наблюдая за уничтожением науки и образования, которое в стране в те годы велось с какой-то чудовищной планомерностью.

Матери было все-таки легче, она давала частные уроки, выступала на концертах, и вместе с сыном они сводили концы с концами. К тому же мать была безудержной оптимисткой и всегда надеялась на что-то лучшее.

А отец, как человек наблюдательный, деятельный и умный просто погибал от собственного бессилия перед изменившимися обстоятельствами. Его угнетала даже не нищенская зарплата вузовского доцента, ни разграбление и уничтожение научного потенциала страны и последовавшее за ним массовое бегство ученых за границу в поисках лучшей доли. Поражало, как его коллеги – люди, которые еще вчера рассуждали о нравственности и высших ценностях, уже сегодня превратились в беспринципных дельцов, создающих коррупционные схемы поступления в вузы, при которых на студенческой скамье престижных университетов оказывались не самые способные и талантливые выпускники школ, а самые пронырливые и богатые, сумевшие найти нужные связи и дать, кому требуется, «на лапу».

Отец был сознательным атеистом и последовательным гуманистом и не мог примириться с тем, что его окружало. Единственное утешение он находил в алкоголе и в вечерних разговорах по душам с сыном. Дмитрий старался как можно чаще бывать у отца, так как это несколько ограничивало его тягу к спиртному. Но все равно отец постепенно опускался: даже в университет позволял себе ходить небритым и неряшливым. Весь холодный сезон года носил какую-то выцветшую от времени куртку и старую полумеховую шапку. В теплое время одевался не лучше. Дошло до того, что прохожие начали его сторониться, принимая за бездомного. Университетское начальство уже подумывало уволить незадачливого биолога, но болезнь – скоротечная форма рака – опередила их планы. Отец сгорел за 5 месяцев. И даже умирая с какой-то горькой обидой на несостоявшуюся жизнь, он так и остался верен своим убеждениям.

Дмитрию тогда едва исполнилос