К МОЕМУ ЧИТАТЕЛЮ…

Я, Саша Игин, – часть целого, которую

мы называем Вселенной.

Куцый фрагмент в пространстве и времени.

Я ощущаю себя, свои мысли и эмоции

как нечто отдельное от всего

чувственного мира, что является своего

рода оптическим обманом.

Эта иллюзия стала темницей, ограничивающей

меня мирком собственных желаний и

привязанностью к узкому кругу близких мне людей.

Моя задача – освободиться из этого узилища.

Расширить сферу своего участия в создании

цельного, уникального мира каждого,

кто полюбит меня, и кому я подарю своё сердце.

Никто не сможет выполнить такую задачу до конца.

Но уже сама попытка постичь эту цель,

станет частью освобождения

и основанием для внутренней уверенности.

P.S. Искренне ваш, Саша Игин, – часть целого…

ПО НЕБУ ПОЛУНОЧИ АНГЕЛ ЛЕТЕЛ…

Его улыбка, чудный взгляд,

Вливали в душу хладный яд.

А. С. Пушкин

Рафаэль. Ангел Воскрешение Христа. 1499—1502 гг.

В центре Москвы, по улице Большая Дмитровка, двигалось очень хрупкое и нежное, при этом не зависящее ни от веса, ни от размера одежды, создание. Аннушка Киреева, а это была она, несколько минут тому назад вдрызг разругалась со своим любовником Васо Ломтатидзе, с которым встречалась два года.

Пальто кислого цвета незрелого яблока, шейный платок и перчатки желто-зеленого тона летнего пляжа на лесном озере, светились на ней, будто пронизаны солнцем.

Вся эта палитра цветов в одежде плавно перетекала из одного в другой и заканчивалась светлым пятном высветленных природой золотистых прядей и кончиков волос, выгоревших до желтизны. Волосами завидного цвета, который другим женщинам достается ценой месячной зарплаты и часами, просиженными у парикмахера.

Первое, что бросалось в глаза – это цвет кожи. Почти прозрачная, очень светлая, как будто светящаяся изнутри, кожа как у вампира. – Её дед, профессор, потомственный хирург Боткинской больницы, Киреев, замечал с любовью, – у тебя, Аннушка, кожа цвета слоновой кости.

Легкий, выступивший румянец, розоватого персикового отлива на веснушечном лице, говорил о взволнованном состоянии девушки. Случайный прохожий, заглянувший под капюшон в её светлые глаза, выделенные омарово-красным цветом, увидел бы в них отражавшееся голубое небо, зеленое дно моря или золотистый цвет заката.

Меж тем, когда Анна вышла от Васо из гостиницы «Пламенная Колхида», где её приземистый и толстый кавалер трудился заведующим, было сумрачно, серо и пасмурно. Собирался дождь. Ветер гонял облака по небу. Недолго. Не прошло и секунды, как небо затянуто тучами, пошел дождь. При этом дождевые облака расположились в форме, очень напоминающей огромную птицу или парящего в небе ангела.

– Весенний ангел мокнет под дождем!? Некрасиво волочит растрепанные крылья? – Анна рассмеялась. – Чуда сегодня мы не дождемся. Кому расскажи, что весенний ангел вдруг не смог взлететь, не поверят. Но и куда ты теперь бредешь один, не замечая людей, бедолага? Ну, чисто растрепанный воробей! Заходи ко мне на чашку чая, вместе погрустим.

– Я пригласила его на чай! – Она позвонила Кирееву в больницу.

– Дед всполошился: – вспомни, как пушкинский Дон Гуан пригласил на свидание статую командора. Я, внученька, думаю, это была неуместная шутка.

– Анна рассмеялась: – дед, ты можешь мне верить, не верить, но я не шутила. Я теперь готова встречаться хоть с кем: – хоть с ангелом, хоть с чертом. Только не с Васо, этим гурийцем из Поти. Представляешь, что он сегодня вытворял, когда мы пили чай? То из водяного пистолетика меня обрызгает, то из детского лука в лицо выстрелит. И, взгляд у него был совсем не детский. Это он, скорее Демон, нежели мой приглашенный гость.

***

Когда Анна, скинула с себя верхнюю одежду, в прихожей зазвонил телефон. Трубка рыдала голосом Васо. Отключив аппарат, Анна направилась на кухню. Войдя, оцепенев, замерла. Круглый заварочный чайник, накрытый цветастым полотенцем и две чайные чашки, из которых вился дымок, стояли в центре стола. За столом, в окружении невиданных цветов, трагически сцепив руки, сидел странный юноша. Во рту у него, словно зубочистка, торчала большая кубинская сигара.

Сразу понять: – кто он? откуда? – бы