Ирак после Саддама

Владимир Вольфович Жириновский

Мнение профессора Жириновского о том, что произойдет с Ираком после казни Саддама Хусейна.

Зачем?

30 декабря 2006г. в 5 часов утра, еще до восхода солнца, при содействии оккупационных войск США в багдадской тюрьме был казнен президент Ирака Саддам Хусейн. Зачем? Ответы у всех разные, порой, диаметрально противоположные. Это и неудивительно. Именно такой, конфликтной и неугомонной, была и жизнь самого Саддама. При его внешней сдержанности и даже флегматичности – вулкан чувств, мыслей, поступков. Теперь уже все это в прошлом.

Нет, я не собираюсь писать политическую биографию Саддама. Хотя масштаб его деятельности, мое личное многолетнее общение с казненным, вполне тянут не только на биографию, но и на солидную научно-исследовательскую монографию. В каком стиле? Когда-то в СССР была популярна серия биографий под рубрикой «Жизнь замечательных людей». Была и другая серия – «Пламенные революционеры». В какую из этих серий записать повешенного Саддама Хусейна? Ведь, если на чистоту, то биография Саддама отвечает самым строгим критериям обоих названных мной серий.

Он действительно был замечательным человеком, хотя и замечательным по-своему. Ну, а разве другие замечательные люди интересны не по-своему? Разве у них есть некий общий знаменатель, чтобы не сказать – единый шаблон, по которому их можно занести в разряд замечательных? Нет, конечно. Все эти люди – штучный материал. Среди них все в одном, в единственном экземпляре. Это к вопросу о роли личности в истории. Есть личность будет и история.

Когда-то в студенческие годы я написал свою первую аналитическую статью как раз на тему личностного фактора в историческом процессе. Не помню уже все детали этой статьи, но смысл ее был прямо противоположным общепринятой тогда в отечественном обществоведении марксистско-ленинской точке зрения о том, что движущей силой истории являются массы. А личности как бы оказываются бесплатным приложением к этим самым массам.

Пусть читатели поймут меня правильно. Я не сторонник английского писателя Карлейля, который провозгласил первенство личности в исторических событиях. Нет, насколько я сейчас вспоминаю, моя позиция тогда приближалась к позиции выдающегося русского социалиста Георгия Валентиновича Плеханова. Студентом, я с восторгом познакомился с его знаменитой работой, которая так и называется: « О роли личности в истории». Под впечатлением от этой плехановской статьи я и засел за написание своего тогдашнего студенческого опуса на ту же тему.

В своем очерке я с молодым энтузиазмом доказывал в первую очередь самому себе, что исторические личности из воздуха не берутся. Они – производные продукты той исторической атмосферы, в которой жили и живут. Их появление, деятельность, взлеты и падения целиком зависят от обстоятельств места и времени. Все это так. Но я доказывал и другое. А именно – возможность самой личности формировать обстоятельства ее взрастившие и ей сопутствующие. Причем, чем крупнее масштаб событий, тем крупнее и личности этими событиями порожденные и этими же событиями управляющие.

Сегодня для меня очевидно, что тогдашняя моя точка зрения на характер личностного фактора в истории многократно подтвердилась и продолжает подтверждаться. Саддам Хусейн – одно из ярких проявлений актуальности той моей студенческой позиции. Это во –первых. Или, если угодно, одно из главных ключевых методологических соображений касающихся не только философии истории, но и ее конкретных проявлений в такой самобытной стране как Ирак. Думаю, ни для кого не секрет, Ирак после Саддама, это совсем-совсем другая, пока еще понятная, но все менее и менее поддающаяся нашему понимаю страна. Вот такой парадокс современной истории Ирака и личности в этой истории, Саддама Хусейна.

Насчет серии ПР или «Пламенные революционеры», то и в эту когорту был вхож Саддам. Хотя, наверное, и не в том привычном для европоцентристов понимании этого рода деятелей. Он не сокрушал святынь, как Робеспьер во Франции или Ленин в России. Не ломал традиций устоявшейся веками жизни. Но то, что Саддам изменил облик Ирака, – это несомнен