Меняла

Андрей Снегов

Какова цена вечности? Насколько скучна жизнь богов? Как становятся вампирами? Может ли Люцифер влюбиться в земную женщину? Легко ли быть императором тысяч миров? Читайте и, возможно, ответы на эти вопросы сформулируют герои моих рассказов!

Меняла

Ежедневная вахта за прилавком с бокалом красного вина в руках – часть моего брачного контракта с вечностью. А символ вечности – это серое небо за стеклянной, от пола до потолка, стеной моей скобяной лавки. Пятьдесят оттенков серого в течение суток и редкие пепельные облака вдали на горизонте – неизменный пейзаж, предстающий перед моим взором уже многие и многие годы. Всю жизнь одно и тоже, как будто смотришь не в окно, а на тщательно прорисованные вариации одной и той же картины, написанные в разных, но одинаково бедных палитрах.

Я вздохнул, прошел в помещение склада и выплеснул в опустевший бокал остатки австралийского шираза. В этот момент над дверью зазвенел серебряный колокольчик.

– Добрый день! – хрипло вымолвил появившийся в лавке странник и снял широкополую шляпу.

Путник был немолод, а поджатые тонкие губы, глубокие морщины и маленькие отекшие глазки за стеклами роговых очков прибавляли его вытянутому лицу угрюмости и старили еще как минимум на десяток лет. Длинное, видавшее виды пальто, висевшее на нем как на вешалке, не особо скрадывало болезненную худобу, а скорее даже подчеркивало ее.

Гость пригладил свободной рукой обильно тронутые сединой волосы, прижал обрамленную потрепанной бахромой шляпу ко впалой груди и робко направился к прилавку.

Он не представлял для меня ровным счетом никакого интереса, ибо в его маленьких бегающих глазках явственно читались нерешительность и полное отсутствие авантюризма.

– Чего изволите? – нехотя процедил я, неспешно подойдя к прилавку.

Мое лицо с каждым шагом приобретало все более и более кислую мину, выражающую тоску по великим делам, вселенскую скуку и неготовность к общению.

– Я бы хотел получить немного золота, – сказал мужчина прокуренным басом, закашлялся, и достал из кармана потертого зеленого пальто стеклянный куб, – у меня есть живой Джулс.

– Живой Джулс? – я без энтузиазма оглядел прозрачный контейнер, в котором застыл ставший от страха фиолетовым жук-хамелеон. – И зачем он мне?

– Говорят, они разумны, – с надеждой произнес странник и, пытаясь скрыть волнение, нервно облизал пересохшие губы.

– Все джулсы, которые побывали в моих руках до этого момента, не выказывали даже намеков на существование мозгов, – уверенно соврал я, взял в руки куб и посмотрел в черные глаза-бусинки.

От моего пристального взгляда жук попятился и стал желто-оранжевым, что означало крайнюю степень обеспокоенности.

– Я дам за него унцию золота, – без всякого интереса произнес я и протянул куб посетителю.

– Унцию золота, всего унцию? – выпалил странник, задыхаясь от удивления и, наконец, сфокусировав взгляд. – Да он стоит в тридцать раз больше!

Я молча пожал плечами, и начал внимательно изучать причудливый рисунок многовековых трещин на поверхности каменного прилавка, а горе-энтомолог теребил правый ус, и, видимо, что-то подсчитывал в уме, беззвучно шевеля губами. Инспирированная мной театральная пауза грозила стать бесконечной.

– Пять унций, – натужно выдавил посетитель, пригладил свалявшиеся пепельно-серые волосы, и надел шляпу, делая вид, что собирается покинуть мою гостеприимную обитель.

– Жук может стоить сколько угодно, но я дам за него унцию, – мой голос и взгляд источали бесконечную усталость и категорическое нежелание торговаться.

– Унцию, всего унцию, – запричитал странник, всплеснув похожими на конечности богомола руками, – но в Аркаре ужин с ночлегом стоит вдвое больше!

– Две унции, чтобы Вы не умерли от голода, – отрезал я и подвинул куб с теперь уже ярко-красным жуком еще ближе к моему незадачливому визави, – две унции, и точка, при условии, что в следующий раз принесете мне бутылочку Аркарского.

– Черт с тобой, забирай! – отчаянно выдохнул терзаемый нуждой путник и с досадой хлопнул правой ладонью о прилавок.

– Получите, – бесстрастно сказал я, нажал клавишу на похожей на древнюю печатную машинку