Конец империи

Вячеслав Александрович Яцко

Начало 1917 года. Император Николай II уезжает из столицы в ставку Верховного главнокомандующего в Могилёв. «На хозяйстве» в Петрограде остаётся императрица Александра Фёдоровна. Неожиданно она развивает бурную деятельность, меняя министров, усиливая охрану и борьбу с революционерами. Но удастся ли спасти царскую семью? Разве что с помощью товарища Сталина! Показывается, как можно было в 1917 г. осуществить мирный переход от абсолютной монархии к республиканской форме правления. Содержание: Глава 1. Царь Ники. Глава 2. Царица Аликс Глава 3. Товарищ Сталин Глава 4. Конец императора Глава 5. Революция отменяется Глава 6. Конец империи ...... Продолжение приключений Балашовой. Начало в повестях «Последний самодержец» и «Первый олигарх». Обложка – коллаж автора на основе изображений, находящихся в общественном достоянии.

1. Царь Ники

Наш царь – Мукден,

Наш царь – Цусима,

Наш царь – кровавое пятно,

Зловонье пороха и дыма,

В котором разуму темно.

К. Бальмонт

– Murdered! Этот Божий, этот Святой Человек! Our Friend. И кто убил? Your cousin, your niece's husband! И злодеи до сих пор go unpunished! Without that Holy Man we are condemned to death! – высоким голосом, почти визжа, кричала Аликс, перемешивая русский с родным английским.

Ники смотрел на покрывшееся красными неровными пятнами лицо супруги и думал о том, о чём в таких ситуациях обычно думают стареющие пятидесятилетние мужчины. О том, что двадцать два года назад он женился на милой, красивой, нежной принцессе, которая сейчас превратилась в сварливую, истеричную страшноватую бабу с обвисшими по краям щёками, подчёркивающими большой выступающий подбородок, запавшими глазами, морщинистым лбом. Разница была в том, что в его случае слово "принцесса" использовалось не в фигуральном, а прямом сысле, поскольку Аликс была принцессой Гессен-Дармштадтской, ставшей императрицей Александрой Фёдоровной, женой императора Николая Второго. А он, Ники, и был этим самым императором.

Поводом для очередного скандала послужили сороковины со дня убийства Григория Распутина, которого жена считала святым и, вспоминая о нём, до сих пор не могла успокоиться.

– Excuse me, Madam, I must go – вежливо сказал император, спокойно по-военному повернулся через левое плечо и вышел, проявив своё неудовольствие лишь сухим тоном и официальным обращением. Он не выносил скандалов, сам никогда не кричал и не терпел, когда на него кричали.

Да, он распорядился отпустить своего двоюродного брата Дмитрия, князя Феликса Юсупова и Пуришевича, которых арестовали по приказу императрицы после убийства Распутина. В отличие от императрицы он регулярно знакомился с результатами полицейской слежки и прекрасно знал, что поведение "святого старца" полностью соответствовало его фамилии. И если его убийц и можно было в чём-то упрекнуть, то только в том, что они не прикончили этого негодяя раньше! Скольких проблем можно было бы избежать. Он вспомнил, как полгода назад ему показали листовку из тех, которые немцы разбрасывали с дирижаблей на передовой. На ней был изображён кайзер Вильгельм, опирающийся на свой народ и он, Николай, опирающийся на детородный орган Распутина!

Царь сжал пальцы правой руки в кулак и вошел в свой кабинет, толкнув дверь несколько резче, чем обычно. Его взгляд наткнулся на портрет отца, висевший над столом, на котором Александр Третий стоял, взявшись согнутой рукой за край шинели и сжав её в кулак. Он невольно взглянул на свой кулак, который, по сравнению с отцовским, смотрелся как горошинка на фоне картофелины. Два аршина пять вершков – с детства его высокорослые дядья смотрели на своего коротышку племянника, удивляясь, в кого он мог уродиться, и называя его за глаза Ники-дурачком, имея ввиду умственные способности – также не очень высокие.

Настроение императора испортилось. Из стоявшей на столе стопки он взял папиросу, из кармана гимнастёрки достал мундштук в золотой оправе, вставил в него папиросу, щелкнул настольной зажигалкой и с наслаждением закурил. Стопка была золотая, отделанная по краю бриллиантами, зажигалка – из золочёной бронзы в виде по