запал

Чувствую себя богатым – глубокая дыра в кармане.

Здоровье, точно, богатырь! И ничего, что худ слегка.

Может не главным стал героем в мировом романе,

А главный в том, кто должен гвозди бить без молотка.

Разрядка, словно тонкий импульс, бегущий с головы,

Спускающийся медленно к моим босым стопам:

Вселенная мне улыбнулась, она целует без молвы,

Бросая возжи на колени, и, все велит прибрать рукам.

Ажиотаж какой в сознании. Во мне играет сотня лиц!

Пьеса на тысячи и боле масок, без притворства.

Хотелось все запечатлеть, подвел печальный блиц.

Браво ж, художник все успел, с чертою чудотворства.

Звучит сигнал, антракт?! Да нет! Не может быть!

Встают актеры на поклоны, и им звучат овации.

Богатым можно и без денежных мешков ходить,

Богатырем – без мышц, в роман – без экуляций.

танец на битом

Хрустящий звон разбитого стекла

Под босу ногу с водянистой кровью.

Не дрогнул мускул, жилка (хоть губа)

И зноб пробил: от жалости с любовью.

Не верный путь я выбирал себе,

Раз так далек от счастья человека.

Противоречил собственной судьбе.

Кто я теперь? – Ещё один калека.

Без унижений жизнь глотнуть не смог.

Или хотеть того не смог, кто знает.

Глаз, слез не видел, а видит Бог,

И демон «человек» страдает.

С улыбкою широкой, с диким смехом:

Не прекращу на стеклах буйных плясок.

Противоречие – ехидно, дышит мне, нахрапом,

Надменностью всего лица, без масок.

Готовый, я, во клятву дать свой палец:

Так, брошенный, оставленный в тени

– Последний вздох свершу, и, буйный танец.

Последний раз запачкавшись в крови…

верьте

Этот мир, как сказка – тленен.

Его миф: наш миг, наш след.

В нем живет, лишь кто был верен

Своим взглядам на успех.

Без предательства и боли

Опыта не получить.

Знай мой друг, кто правда воин,

Тот недуг смог излечить.

По углам сей мир рисуем,

Делим части пополам.

Злимся часто, негодуем,

Забываем, любим хлам:

Стоит нам открыться миру,

Так в тотчас же мир в ответ

Нарисует дверь к эфиру,

И нам тот подарит свет.

страданья музыканта

Гитара уже не звучит так, как раньше.

Может руки совсем огрубели мои?

Звук все прежний, но, не льется без фальши.

Слова песен не помню. Будто нет головы.

Не могу написать что-то горькое в нотах,

И сыграть не выходит минорный аккорд.

Поучить можно все, но чего-то охота,

Что не так просто взять. Хотя вот оно, вот…

Гордым глазом гитарную стать обведу,

Как впервые, рукой вдоль свободного грифа.

Ведь она – это лучшее, что я люблю:

Среди впадин с вещами, среди смертного рифа.

Полюбилася мне эта злачная дива,

И тревожит всю душу мне, словно суккуб.

Я как конюх заядлый, хватаюсь за гриву

И стараюсь держать ровный шаг – ровный звук.

Проливается сотня за сотнею звуков,

А мой голос дрожит… Нет в нем той, прежней силы.

Создавали ее в адской кузне, ведь муки

Дает мне пострашнее, чем чума, вид могилы.

Не хотелось бы просто забыть все на свете,

Что касалось страстей, о которых не все

Промышляли способно: как малые дети

Были рады услышать ее по весне.

Сколько раз я менял твой металл оголенный?

Сколько строил тебя, молодую мою?!

Как пирату желанен воздух соленный —

Так и ты – как трезубец в руках Нептуну.

Мне метафор не хватит, не хватит сравнений,

Аллегорий излишних причесть не смогу!

Мне не хватит и жизни прекрасных мгновений!

Мне кричать только хочется вновь – «РАНДЕВУ!»

секунду

Я утопаю в тупости людской

И сам туплю неимоверно много.

Чего же делать с этой суетой,

Если она не терпит вот такого?

По лезвию брожу, как цирковой

Жонглируя словами так умело.

Настрой? Всегда тот – боевой.

А взгляд навечно очумелый.

Считаться с уважением других

Привычку потерял уже давненько.

Спасибо, что на вас, на вот таких

Нашел себе отличную замену.

Открыл тихонько мелкий постулат,

Который сам писал я в гордом отречение,

Чтобы закрыть глаза на ужас, смрад,

И в кой то веки выйти с заточенья.

Слюнявый парень, узкого мышления,

А рядом разукрашенная кукла:

Сижу, и размышляю, что за время,