Возврата к старому не будет

Илья Александрович Земцов

Достоверный рассказ о тяжелых послевоенных годах, жизни в деревне. С большим трудом, в обход строгих советских правил и под страхом попасть за решетку люди восстанавливают хозяйство. С укрупнением колхоза всему постепенно приходит конец. Для бывшего председателя Николая Васина, вернувшегося в родную деревню спустя 25 лет, это настоящая трагедия.

Апрель 1945 года. Война далеко откатилась на запад, за пределы России. Больше не пахали русскую землю снаряды и не боронили пули. Не горели города и села. Затихли артиллерийские канонады. Дым пожарищ колыхал уже на вражеской земле. Но наши люди продолжали умирать, оставались на всю жизнь калеками. Ручьями текла человеческая кровь.

Николай Васин шел с железнодорожного разъезда в родную деревню. Он возвращался с войны из госпиталя домой. Шел он медленно по слабо наезженной, разрушенной теплом снежной дороге. Сильно хромал на правую ногу и опирался на деревянную трость. В полях снег осел, дорога возвышалась над окружающей полевой равниной. Идти было тяжело, местами снег не выдерживал, и ноги проваливались. Васин вошел в лес. Снег там лежал не тронутый теплом, рыхлый, зимняя дорога сохранилась хорошо.

Лес во всякое время года красив, а населяющая его фауна еще более украшает. Шел Васин не спеша. Сосновые боры сменялись еловыми раменями с остроконечными кронами пихт и елей. Местами виднелись белые стройные стволы березы и серые обросшие лишайником, как бородой, осины. Лес, казалось, был мертв. Не слышно было птичьего гомона, только временами раздавался стук дятла и шум падавшего с крон деревьев снега.

Николай возвращался в родную стихию. Война, бои, госпитали остались далеко позади, и вспоминать о всем пережитом не хотелось. Он думал, вот еще три километра и увидит свою деревню, родной дом. Знакомые лица родных и селян. Разнообразные, но похожие чем-то друг на друга деревенские дома и ветряные мельницы на окраине деревни. Он вспоминал давно исчезнувшие овины, крытые соломой. Запахи пряного дыма с ароматами копченой соломы и запахи распаренных в снопах зерен ржи и ячменя. Ему хотелось бы возвратиться в давно ушедшее детство, в те далекие нэповские времена, когда их небольшая деревня увеличивалась, разрасталась, строились красивые добротные дома с резными наличниками.

В 1934 году в деревне организовался колхоз, и она начала постепенно редеть. Дома увозились в город, появлялись пустые усадьбы, заросшие бурьяном и крапивой. Деревня уже больше не строилась. Многие рвались в город, так как в колхозе на трудодни получали по 500-600 грамм зерна и больше ничего.

Николай думал: «Если бы мне доверили руководство колхозом, я бы эту землю поднял. Она стала бы давать больше, чем мужику».

Три с половиной военных года он не был в деревне. Из скупых коротких писем отца знал, что большинство мужиков было убито, немногие пришли калеками.

Он думал не о себе, а о земле, о большом хлебе, чтобы все были сыты. Поэтому поля представлял такими, как в те нэповские времена, то есть заполненными морем цветущей ржи и ячменя.

Вышел на поле, близкое, родное, окруженное со всех сторон лесом. Вдали за перелеском показалась родная деревня. Каждое поле с самого его освоения получало свое название. Справа от деревни за рощей раскинулась Вязовая. Это большое поле с добротной землей. Ежегодно крестьян радовало большими урожаями. Когда-то на месте этого поля, говорили старики, росли громадные трехсотлетние вязы. Вяз мужики вырубили, древесину пережгли на поташ, пни выкорчевали, стало поле. Вяз в этих местах даже памяти о себе не оставил. Во всей округе не сыщешь ни одного дерева. В свое время мужики за вязом охотились как за большой ценностью, и он был полностью истреблен, уничтожен.

Деревня расположилась на невысоком бугре с уклоном на юго-восток. Свое название она получила от небольшой речки Боковая. Первые поселяне назвали ее Забоковская, так как она находилась, как им казалось, за речкой.

Много разноречивых разговоров было между мужиками, кто же первый поселенец и откуда он появился. Старики утверждали, что это были два брата, которые ехали со всем своим