Наташа и ее кобели

Магдалина Шасть

Книга об интимной жизни современных девушек. Секс, любовь и одиночество.Содержит нецензурную брань.

Моя семья

Мы сидим за одним столом всей семьей, попивая ароматный чаек с горячими пирожками. Моя бабушка – додельница, напекла их сегодня поутру в настоящей русской печи. С картошкой и печенкой – мои любимые… Неспешный, тихий разговор, изредка прерываемой бархатистым маминым хихиканьем и незлобными дедушкиными прибаутками, приближает время послеобеденной неги. Сонная муха, нагло кружащая над обеденным столом, неохотно садится на краешек спинки бабушкиного стула, брезгливо гонимая скучающим по спрятанной в глубоких недрах холодильника бутылке самогона отцом.

–Спасибо, было очень вкусно, – пытается бодриться трезвый и оттого грустный папа, дергано выпрыгивая из-за стола, – Я, это, за сигаретами сбегаю, – виновато оглядываясь на мать, добавляет он.

–Курит по две пачки в день, весь уже провонялся табаком, – ворчит мама, хмуря брови, пока раздражающий ее супруг, похожий на нашкодившего кота с прижатыми ушами, торопливо выбегает из комнаты, – Еще и водку купит, вот увидите…

–А и куплю, – выкрикивает отец визгливым баритоном, невольно застревая в дверном проеме и раздвигая пестрые занавески в разные стороны широкими плечами.

–Миша, мухи!!! – кричит на него неугомонная мама недовольным тоном и тот одергивает зацепившуюся за торчащие шляпками вверх гвозди в косяке шторку, попутно показывая нам язык.

–Ой, ну что за чудак? – хитро щурится бабушка, доедая пирожок с курагой.

–Что Вы, мама, какой чудак? Нажрется опять этот чудак, – начинает было мать свой ежедневный трындеж, но закончивший трапезу дедушка, перебивает ее.

–Ты, Маша, не кричи, ну и выпьет. И все мы выпьем. За ужином сам бог велел, по чуть-чуть, для сна.

–Я, папа, не буду. У меня голова от этой дряни болит, – не унимается мама, – Да и Наташе не наливайте. Что это за манера: детей спаивать? И так вся в отца: ни одной рюмки не пропустит.

–Ты… что это-о-о? – от возмущения слова на кончике моего языка слипаются в одно тягучее “о”, и я чувствую, что щеки багровеют.

–Ничего-ничего, – пытается смягчить ситуацию бабушка, нежно похлопывая меня по коленке теплой ладонью, – Ты иди, Вась, отдохни…

–Ну что ты, Маша? Зачем его заводишь? – громким шепотом шепчет бабушка, когда дедушка, наконец, важно удаляется, – Ты же знаешь, как он все близко к сердцу.

–Вот. Все из-за тебя! – шипит мама, бросая на меня возмущенный взгляд, – Все ты!

–Из-за меня? – ошарашенно разглядывая злобные межбровные морщинки на мамином лице, совершенно искренне удивляюсь я, чувствуя, что закипаю.

–У всех дети, как дети, а эта…

–Я, я? Да что опять я?! Бабушка! – слезы обиды, смешанные с невысказанным гневом, уже невыносимо щиплют глаза, но добрая бабушкина ладонь крепко сжимает мою нервно дрожащую коленку, заставляя в который раз малодушно заткнуться, проглатывая очередную порцию негатива.

–Спасибо за все, – театрально подвожу итог я, нарочито медленно поднимаясь из-за стола.

–А посуду за тобой кто мыть будет? Вечно кто-то должен им, – обед окончательно испорчен, а я понимаю, что уснуть уже не получится.

–Маша, да я помою, – тихо произносит бабушка, но мать делает вид, что не слышит ее.

–Посуду помой! – некрасиво сморщившись, орет она на меня, и, не сдержавшись, я со звоном швыряю чайную ложку в кружку, – Ты посмотри, какая!

Минут десять спустя мы дружно моем с бабушкой посуду, и я рассуждаю, плюясь от возмущения слюной во все стороны.

–Неужели она не понимает, что люди не хотят делать ничего, когда из-под палки? – возмущаюсь я, распаляя себя еще больше, – Да я перебить хочу всю эту посуду, а не мыть.

–Ну она обижается на тебя, – пытается вступиться за мать бабушка, опуская глаза.

–Да какого черта она обижается?! – даю волю эмоциям я, уже открыто психуя и почти визжа.

–Ну ты же пьяная вчера пришла и поздно, – рубит бабушка с плеча правду-матку, но меня этим уже не испугать.

–Во-первых, я всегда гуляла до двух, как мы с тобой и договорились. Так?

–Ну она против, что так поздно…

–Здесь ты хозяйка, и я договариваюсь с тобой! Вчера был день рождения Аллк