Жара

Сергей Тарский

Когда придет жара и уйдет вода. Когда северные равнины превратятся в Северную Африку. Когда жители пустынь придут на север. Кто останется? К чему мы идем? Что останется после нас?

Жара

Начало. Весна. Апрель.

Возле каменной кладки забора лежала большая серо-палевая собака. Хоть и было всего-навсего семь утра, но солнце пекло, как на хорошей сковороде. Я так прикинул, что уже все 50 по Цельсию набежало, в тени.

– Откуда ж ты, блин, взялось, создание божье??!

Вроде как, кроме моих Гава и Рравки, собак на ближайшие полсотни километров и не должно было остаться? А тут лежит она, худая как велосипед, но размером с годовалого теленка, серая шерсть свалялась, и по бокам вылезла почти вся. Да и порода какая-то непонятная – на лайку не похожа, да лайки вроде как серые не бывают, хотя, может быть, я ошибаюсь. Азиат немытый некупированный, не азиат? Волкодав? А я их видел, этих волкодавов? В общем – Бог его знает!

Собака не подавала признаков жизни, и я уже решил не заморачиваться, а идти включать насосы в скважинах – по такой жаре огурцам и кабачкам надо было по чуть-чуть давать водичку, капельным поливом, но уж до самой ночи. Да и завтрак девчонки вот-вот должны приготовить. Я еще раз взглянул на собаку. О-па! Собака с превеликим усилием подняла голову к небу, приоткрыла пасть и… завыла! Вот тебе и здравствуй бабка, Новый год! Волк! Вернее, волчица – зверь встал, и на тощем впалом животе ясно обозначились разбухшие соски. Еще раз твою дивизию! Она ж еще и кормящая! Чесать в затылке я не стал, но шестеренки в мозгах начали вяло прокручиваться: «Проще всего, конечно, бросить все так, как есть, сутки-другие и сама Богу душу отдаст! Но как-то это не по-людски, не по-божески. Оно и так времена смутные настали, и людей, и зверей на земле все меньше и меньше, так хоть кому-то помогу, чем смогу». Благо, с собой у меня была полуторалитровая бутылка с водой – по такой жаре без бутылки на улицу не стоило выходить даже уже с утра. Смешно, да – без бутылки никуда? Я вылил с пол-литра воды в большую выемку на камне и отошел на пару шагов назад.

Волчица посмотрела долгим немигающим взглядом, затем с трудом встала и на пошатывающихся лапах подошла к импровизированному водопою. Пол-литра воды исчезли за несколько секунд. Волчица снова посмотрела на меня.

– Нет, подруга серая, ты уж отойди обратно, а то мне как-то страшновато!

Волчица как будто поняла, сделав пару шагов назад.

– Ну, давай по-братски поделимся, – я выпил половину от оставшегося, остальное вылил снова в ямку и отошел к каменной стене забора. Вторая часть воды была слизана также практически моментально.

– Все, – показал я ей пустую бутылку, – финита ля комедиа. Вечером приходи, как стемнеет, еще воды налью.

Смотреть, куда она двинется – дальше или останется лежать у забора, я не стал, а пошел в дом, желудок уже поскуливал. Пока шел – думал: “Интересно, откуда это «чудо» вообще взялось? Уже вроде как сорок четвертый год жарища девять месяцев каждый год жутчайшая, днем за шестьдесят в зените, а в три «осенне-зимне-весенних» месяца за минус шестьдесят Цельсий зашкаливает. Да и последний лесок в позапрошлом году выгорел полностью от случайной молнии. Откуда ж она?! Неужто в Сухой Балке опять родник появился?!! Не мешало бы посмотреть, а вдруг?! Если, правда, родник проявился, то, как минимум, суккуленты можно попробовать высадить, а то и из трав что-нибудь. Надо будет как-нибудь в ночь выйти, чтобы к утру вернуться… Да, кстати, друг ситцевый, – ты уже с волчицами разговариваешь? Ладно, это ничего – главное, чтобы волчица человеческим голосом не заговорила!”

За будничными хлопотами день пролетел как одно мгновение. Солнце упало за горизонт, луна заступила на его место и пришло время принимать решение. Идти, не идти? В принципе, триста ближайших лет бы эта волчица мне не нужна была, но оно-то никуда не делось – то самое чувство, которое сгубило кошку. Как его там, любопытство, да? Ладно, сегодня севернячок дует, так что пройдусь перед сном. Уже до сорока семи температура упала, подожду еще пару часов, может сорок пять будет – и пойду. Все равно спать еще ж