Высшая степень документальности
Александр Владимирович Сигаев
Большой город принимает всех. Нуллус, тяготимый отрицанием губящего прошлого и отсутствием понятного будущего, приезжает сюда в поисках нового дома, но за лучшую жизнь приходится бороться, хотя подчас и не ясно с кем – с собой или окружающими. Он встречает сестру, своё прошлое с Нуллусом делющую, Идта, своё прошлое благополучно забывшего, и Катерину, своё прошлое бережно хранящую, и стремится от них убежать, но бежать устаёт и решает, что пора ему бороться и за себя, и за сестру и за возможность что-то создать.
Высшая степень документальности
-1-
Искренние убеждения обманчивы, искренняя смена убеждений бессмысленна, но сами убеждения необходимы, чтобы прийти если и не к отчаянно желаемому, то хотя бы к чему-то ценному и понятному, либо не отступить если и не от преданно хранимого, то хотя бы от намерений что-нибудь, да хранить. Убеждения также не стоит настойчиво и дальновидно обдумывать и оценивать, подобно благодарственной речи, которую в ночь перед торжеством пишет его виновник. Сидит он под светом лампы за большим столом, усеянным смятыми листами бумаги, и проговаривает слова вслух, и зачёркивает одно, и пишет сверху другое, довольно улыбаясь и одобрительно качая головой, немного смущаясь предстоящих чествований и гордясь возможностью высказать благодарность. Он прочтёт готовую речь жене, и что-то непременно бросится ему в глаза, и он вновь что-то спешно исправит, и негромко произнесёт в пустой комнате каждое слово в последний раз, и, наконец, удовлетворившись, перепишет всё аккуратным почерком на чистый сияющий листок, и оставит листок на столе до утра, и ляжет спать.
И всё это было совершенно необходимо для убеждения себя и других, но будет совершенно бесполезно для убеждений в себе. Они ценны, прежде всего, своим существованием, а не своей сущностью, ведь сущность часто бывает неоднозначна, а то и вовсе спорна. Общая непререкаемая вера может довести не дальше слепого смирения, в то время как слово, данное лишь себе, сопроводит к великому спокойствию, в котором не гордятся своим румянцем на щеках, ценят красоту чужую и чаще молчат, чем отрицают. А уж невысказанная, отчасти бывшая трагичной, но образумившаяся и унявшаяся любовь может дать возможность великое спокойствие создавать и нести с собой, будто оно её долгожданный плод. По другую руку, вера общая породит грех самосозданный и искупаемый, а вера в себя приведёт к войне самоиспепеляющей и неостановимой. Кто по какую руку есть – тут уж каждый сам себе причина и голова, ведь ребёнок может кинуть камень в любую сторону, и неважно, отражается ли небо, расшитое облаками, в окне или озере. А то, что останется на безмолвие природы – осколки или смоченный брызгами воды платок, или сам камень – придётся носить при себе в кармане, да проверять, не обронил ли. И можно притвориться, что пусто в кармане, когда тот полон, и нести с собой тайну, рвущуюся на волю. А со временем, благодаря упрямству неуёмного искателя и любопытству наглого попутчика, обратиться героем трагическим или комическим, но гордым и одобрения не ищущим. В обратную сторону ложь так и оставит ни с чем, ещё и возложит гнет на мысли и заставит оборачиваться на пустые стены и вглядываться в пустые лица. Причём первым ложь раскроет неудачливый воришка, решивший поживиться в чужом кармане и ничего в нём не обнаруживший. Так что лучше уж при себе что-нибудь иметь на всякий случай. Однако предположим, женщина – высокая, стройная и кудрявая – коей нет желания противоречить, может справедливо добавить, что убеждения и не стоит придумывать, а нужно их взрастить, либо отыскать. Иначе, когда мёртвые души начнут падать, они будут падать через пустоту до самого хаоса, не имея возможности куда-нибудь упасть. Будут страдания их продолжительны и сильны, но непонятны и по всему этому ещё и скучны, и неизлечимы.
По иссушенной жарой земле бежала девочка. Она поджимала пальцы ног, чтобы сандалии не слетели, ведь останавливаться и обуваться времени не было, а босые ноги быстро изранились бы о твердую, сбитую колёсами дорогу.
– Дом с голубой крышей, – перечис