Любовь к деньгам и не только

Светлана Борисовна Устелимова

Сборник рассказов Светланы Устелимовой хорошо читать с середины. Вы открываете на любой странице, скользите глазами и вдруг понимаете, что вас затянуло. В рассказах живут простые люди, которые любят, страдают, смеются, верят. Рассказы написаны живым, легким языком.

Осень Прохора Потугина

Прохору Степановичу Потугина редкая удача подвалила. Сидел на вокзале. Всю ночь продремал. Утро уже началось. Люди, пассажиры транзитные, в буфет завтракать подались. Прохор вокруг гладких столиков потёрся. Случается, пирожок не доедят, оставят, или даже котлету – сем не завтрак? Но ничего не нашёл. Прохор Степанович снова сел в кресло. «Через полчаса ещё поищу», – подумал он с надеждой на удачу и закрыл глаза. А тут его по плечу хлоп-хлоп – женщина лет пятидесяти. Аккуратная такая, румяная.

– Дед, не впервой здесь ночуешь?

– А тебе что?

– Не груби. Заработать хочешь?

Денег у старика давно не было. Летом ещё можно жить, деловые люди шабашников набирают – по деревням коровники строить. Ничего, что деду шестьдесят девять лет, зато он мастер на все руки.

– Что делать-то?

– Да пустяки! Айда-ка со мной! Тут неподалёку.

Женщина привела Потугина к себе, но в дом не пустила.

– Твоя задача – перенести нужник. Новую яму выкопать, а старую засыпать. Приходилось?

Как не приходилось? Сам раньше в деревне жил. И дом свой был, и жена, и двое сыновей. Дети выросли, уехали. Жена померла, а потом Нинка-почтальонка окрутила, женила его на себе, дурня старого. Она баба в самом соку, въехала к нему в дом и сразу же хахаля завела. Вместе они Прохора и выгнали. Ненависть уже давно схлынула, осталась только тихая беспомощная обида.

Потугин хлюпнул носом.

– Эй, ты что? Не справишься?

– Справлюсь.

Провозился до вечера. На обед хозяйка его борщом домашним накормила. Давно не едал такого. Горячий, аж дымится, а поверх – кусочки сала плавают – объедение!

Потугин поглощал борщ так, как будто на всю жизнь наесться хотел. Напоследок хозяйка дала ему четвертак, «спасибо» в придачу сказала, и пошёл Потугин обратно на свой вокзал.

Когда привыкаешь, толпа уже не мешает, и шума не замечаешь, и света электрического. Спи себе, никому до тебя дела нет. Вот если бы ещё и менты не беспокоили! Но сержант Ширяев разбудил.

– Эй, Потугин! Давно тебя не видно было.

– Соскучился, что ли?

– Ага, – сержант был совсем молодым и очень нравился сам себе.

– В Питер к сыну ездил.

– А что ж вернулся?

– Сноха выгнала. Сказала: одного алкаша в доме хватает.

– Пьёт, что ли, сын?

– Не то, чтобы сильно…

– Значит, пьёт. Теперь тебя, Потугин, можно на вокзале прописать.

Сержант, довольный своим остроумием, прошёл дальше. Потугин размечтался о том, как его пропишут на вокзале и выдадут талоны. Вот тогда он купит бутылку водки по госцене, и так хорошо ему от этих мыслей стало, что он уснул сном праведника и не просыпался до самого утра.

Сытый ещё от вчерашнего борща, он мучительно хотел курить. Рядом вкусно дымил сигаретой пожилой мужик. Потугин с трудом отвёл глаза и сглотнул слюну – попросить закурить он не мог, гордость не позволяла. Подождал, пока гражданин докурит, выбросит окурок и уйдёт, а потом залез в урну и достал чинарик. Разменивать заработанные деньги было жаль, но пришлось – ноги разболелись, суставы к перемене погоды скрутило. «Кончается бабье лето, скоро холода начнутся», – подумал с тоской.

Аптекарша Сара ему мазь дала вонючую, хорошо помогает. Сказала, что эта мазь сейчас дефицит, но ему, старому знакомому, четыре тюбика найдёт.

Потугин посидел в аптеке, снял свои разбитые сапоги, брючины задрал, мазью больные места натёр.

– Что ж ты к своему младшему жить не пойдёшь? – спросила Сара участливо.

– Пьёт он. – Потугину не хотелось быть откровенным, но пришлось – в благодарность. – Оба пьют.

– От тебя, стало быть, научились.

– Не учил я их этому. Я, может, хотел, чтобы они институты позаканчивали, в шишки выбились.

– А от чего твоя жена умерла?

– Рак у неё был.

Сара вздохнула, а Потугин вспомнил, как Маша, узнав о своей болезни, сказала: «Это ты виноват! Это от твоих побоев у меня рак!» Он з