Жанна де Лавье

Жанна де Лавье с детства любила рассказы престарелых рыцарей о подвигах и сражениях, о чести и славе, любви и ненависти. Ни одна рыцарская попойка не обходилась без её «участия». Она скромно сидела в уголке и слушала, раскрыв рот, пьяные россказни бывалых вояк.

Так продолжалось до тех пор, пока её тощая детская фигурка не сформировалась в фигуру с весьма аппетитными формами в нужных местах. Теперь ей уже было не до рассказов. Приходилось отбиваться от рыцарских ручищ так и норовивших ухватиться за то, что помягче и покруглее.

После нескольких неприятных для невинной девушки инцидентов, походы в местную таверну для неё закончились. И возможно закончилась бы, так и не начавшись, эта история, если бы Жанна однажды не познакомилась со старым монахом, бродившим по землям Франции от герцогства к герцогству в поисках Истины. Вернее – это монах познакомился с ней.

Тем памятным вечером Жанна по своему обыкновению лупила деревянным мечом соломенное чучело, представляя себя великой воительницей. Выходило это у неё так ловко и быстро, что труха, в которую потихоньку превращался плетёный болван, образовывала туманное облако вокруг разошедшейся девицы.

Добив «спарринг-партнёра» до половины, Жанна, наконец, остановилась весьма довольная собой, чтобы перевести дыхание и утереть пот. Вдруг позади неё раздался скрипучий неприятный голос с азиатским акцентом:

– Тебе бы девка молотилку в руки да зерно околачивать идти… хоть польза бы была.

Жанна резко обернулась. Перед ней стоял маленький сухонький старичок с узкими глазами и жёлтой морщинистой кожей.

– А не пошёл бы ты отсель дедушка, пока я молотилкой тебя не околотила! – сердито буркнула Жанна, хмуро обозревая незнакомца исподлобья.

Надо сказать, что в свои пятнадцать лет Жанна была девушкой рослой и физически крепкой. Занятия с тяжёлым деревянным мечом из морёного дуба после изнурительной физической работы на подворье таверны да постоянные увёртки от похотливых мужицких лап сделали её тело сильным и ловким. По сравнению со щуплым азиатом она выглядела настоящей богатыршей.

– А ну-ка, ну-ка… покажи, как ты это сделаешь, – засмеялся старичок, хитро сощурив и без того узкие глаза, от чего казалось, что он их вообще закрыл.

Жанна гневно замахнулась мечом намереваясь напугать наглеца, но того уже на прежнем месте не оказалось. Непостижимым образом старик очутился позади неё и легонько шлёпнул по ягодице.

– Ах ты старый сморчок!

Жанна в ярости завертела мечом так, что ветер засвистел. Но как она ни старалась, так и не смогла зацепить нахального старца даже его краешком, а тот, легко уходя от разящих ударов, лишь насмешливо комментировал её действия:

– Ой, девка не крути так деревяшкой… не ровен час, по лбу себе попадёшь – последний ум вылетит. Впрочем, и вылетать наверняка нечему у того, кто такие выпады делает. А нога? Ну, кто так ногу ставит в переступе? Тебе девка не фехтовать, а под мужиком лежать на раскоряку надобно. Да что же ты делаешь? Зачем меч над головой подняла? Чай не топор тебе. Нет, вы посмотрите на её руки?! Такими ветками лишь серпом махать, а не мечом рыцарским.

Жанна устала… очень. Злая обида брызгала из её глаз жгучими слезами; руки налились свинцовой тяжестью, дыхание сбилось; с каждым взмахом меч становился всё неподъёмней.

Наконец, она сдалась и остановилась, оперившись на его рукоять, как старуха на клюку. Грудь девушки прерывисто вздымалась, норовя с каждым вздохом разорвать тесное платье в лоскуты.

Гадский азиат же был напротив всё также бодр, свеж и весел как будто бы и не прыгал битый час, словно горный козёл, уклоняясь от деревянного клинка которым, к слову сказать, вполне можно было перерубить его сухонькую шею пополам, попади он под удар.

– Ну что девка… выпустила пар?

Поинтересовался он, подходя ближе. Жанна молчала, собирая остатки сил для последнего броска.

– А вот это уже лишнее, – вдруг серьёзным голосом безо всякой насмешки предупредил её намерение старик. – Надорвёшь организм скрытые резервы включать не умеючи.

И Жанна почему-то послушалась, хотя всё её естество требовало нанести решительный удар и покончить с этим сад