Вступление

На Орионе не существует никого, кто бы смог избежать невзгод и тягостей жизни: люди без конца воюют ведомые размытыми идеалами или навязанными убеждениями, саны лишились половины своих многовековых лесов в годы освоения Империей севера, Темный уничтожил родной остров гномов и сейчас жалкие остатки некогда великой расы размазались по всему миру. И если разумные существа – те, кто освоили алхимию и паровой двигатель – не могут найти себя, то, что уж говорить о тех, кто является для них не чем иным, как обыкновенным ресурсом?

В годы войны Тысячи искр, где Княжество, открыв для себя западные земли, пошло войной на Империю, в походные чашки солдат упало не меньше пяти тысяч пятнистых кроликов и столько же ощипанных куриц. В месяц снежной совы из шкур дарнаков сшили около пяти тысяч утепленных накидок, плащей и спальных мешков для передовых и внутренних войск. От арбалетных болтов погибли дюжины лайсов, доставляя послания с выдержками о ходе войны или требованиями подкрепления. Переброс войск и лобовые атаки забрали сотни лошадей, из которых после затихания последнего воинствующего крика готовилась похлебка и шилась на скорую руку одежда взамен разорванной в клочья.

Нельзя забывать и о тех, кто является одомашненным видом животных. В частности, в Империи ими являются крикуны и кошки. В случае с первыми особых секретов нет – это прирученные ещё в начале первой эпохи хищники, которые используются в качестве поддержки к внутренним службам государства. Не редкость, что за невыполненную команду они получали сапогом в челюсть, от чего звери разрывались в оглушительном крике, за который и получили свое название. В поведении они понятливы и логичны, а в их преданности не приходится сомневаться, в отличие от кошек, чьи правила жизни для многих остаются тайной.

Пролог

Мама-кошка не искала признания. Все, что ей было нужно – это изящно вилять хвостом, время от времени допускать до себя поглаживающие ее белую шерстку лапы гигантов, принимать их подношения в виде рыбы или молока и нежиться под солнышком, разлегшись на чьей-нибудь мягкой шкуре. Отдохнув, она преспокойно исчезала и возвращалась под крыльцо заброшенного дома на Лунной улице, куда давно натаскала горы теплой шерсти, что забирала у гигантов.

Ее жизнь – это череда выполненных ежедневных желаний, и хоть насчитывалось их не больше десятка, она всегда оставалась довольна. Излишняя суматоха ей была ни к чему. Если остальные кошачьи жители собирались в Плавильнях, дабы погреться и выпросить угощений у обитающих там волосатых гигантов, то мама-кошка предпочитала Туманную улицу. Конечно, та гораздо холоднее, тем не менее, на ней отсутствовала конкуренция, и можно было наесться и наспаться вдоволь.

За годы гуляний Солтису мама-кошка успела наплодить немалое потомство, но никого из новорожденных комков не держала рядом с собой долго и, как только тот креп, она относила его к дверям домов, где грелась сама. Многие гиганты с радостью принимали внезапное разноцветное чудо в семью, а в крайних случаях выбрасывали тех в трущобы. Уличных котов и кошек, кому не повезло остаться за пределами теплых стен: гоняли, бросались в них ботинками, дети дергали за хвосты и усы, а в голодные дни бездомные, порой, с болью на сердце, ловили их и добавляли в пищу.

Мама-кошка безмятежно валялась на черной шерсти и наблюдала за беснующимся бело-рыжим котенком – двух месяцев отроду. Он охотился за ее длинным пушистым хвостом, то замирая в ожидании подходящего момента, то неистово набрасываясь на жертву цепляясь за нее зубами и лапками.

С момента раскрытия разноцветных глазенок весь мир котенка находился здесь под коричневым небом и средь мягкой земли, за которую частенько цеплялись коготки. Развлечения в хаотичном порядке приходили ему на ум и началом их могли послужить, как откуда-то доносящийся шум, так и пролетевшая мимо пылинка.

Постоянными оставались лишь исследования. Взбираясь по сваленным в кучу пустым меховым лапам, он замирал на самой вершине, взирая на видневшуюся вдали белую полосу света. Он наклонялся под разными углами, ложился, переваливался на спину, вытягивал нос максимально