Экипаж

Александр Наумович Митта

Юлий Теодорович Дунский

Валерий Семенович Фрид

Русская проза (Вече)

В книгу известных кинодраматургов Юлия Теодоровича Дунского, Валерия Семеновича Фрида и Александра Наумовича Митты вошла повесть «Экипаж» о труднейших испытаниях, выпавших на долю людей мирной профессии – летчиков гражданской авиации. Многогранность человеческих отношений, понятие о долге и чести и конечно же любовь нашли в ней свое отражение. Одноименный фильм, сочетающий в себе элементы бытовой драмы и жанра фильма-катастрофы, долгое время занимал первое место в советском кинопрокате. В книге также представлены повести «Служили два товарища», «Красная площадь» и «Гори, гори, моя звезда», послужившие литературной основой популярнейших кинофильмов 1980-х годов.

Юлий Теодорович Дунский, Валерий Семенович Фрид, Александр Наумович Митта

Экипаж

Повести

Экипаж

Ю. Дунский, В. Фрид, А. Митта при участии Б. Уриновского

Люди с крыльями – не ангелы

Командир экипажа – Андрей Васильевич Тимченко – негромко сказал в микрофон:

– Круг! Высоту четыреста по давлению семьсот сорок занял. Разрешите третий разворот.

– Третий разрешаю, – ответил в динамике голос диспетчера.

Над дверью салона горело табло: «Застегнуть привязные ремни, не курить».

Самолет шел низко над полями и рощами. Пассажиры с ленивым любопытством смотрели на землю, то встающую дыбом, то косо сползающую вниз.

…На земле за приближением самолета неотрывно следил локатор. Ажурные лопасти медленно и чутко поворачивались – так поворачивается лицо слепого на слышный ему одному звук.

А на экране локатора самолет Тимченко был всего лишь светлой точкой, крохотной звездочкой в созвездии других таких же. Прохаживался по кругу светящийся радиус, внимательно смотрел на экран диспетчер.

– Мы на курсе, на глиссаде, – сказал штурман командиру.

И земля подтвердила:

– Высота четыреста, удаление восемь километров. Полоса свободна.

В любом современном лайнере – будь то «Ил-62», «Ту-154», «Дс-10» или огромный «Боинг-747» – кабины невелики, даже тесноваты. Наверное, размер кабины продиктован конструктивными соображениями. Но со стороны кажется, что в этом есть и другой, более глубокий смысл. Члены экипажа почти касаются друг друга плечами и потому быстрее понимают друг друга, точнее взаимодействуют – как соприкасающиеся друг с другом шестеренки одного механизма. Но они не механизм! Они живой мозг, который одухотворяет, подчиняет своей воле летучую громаду металла…

– На курсе, на глиссаде, – сказал Андрей Васильевич. – Разрешите посадку.

– Посадку разрешаю, – ответил новый голос: диспетчеры передают друг другу самолет, будто с ладони на ладонь, чтобы в конце бережно опустить его на бетон посадочной полосы.

Андрей Васильевич приподнял нос машины, выдержал его над полосой на метровой высоте – и вот колеса осторожно коснулись земли.

– Включить реверс!

Руки Тимченко двигали штурвал вперед и на себя, одновременно поворачивая его то влево, то вправо, чтобы парировать порывы ветра, удержать самолет на оси полосы.

Постепенно замедляя ход, «Ту-154» катился по бетону. Рейс был окончен, они прилетели домой.

Безостановочной суетой, непрерывной и многообразной деятельностью Шереметьево, как и всякий большой аэропорт, напоминает муравейник: в беспорядочном, на первый взгляд, движении не вдруг угадываешь железную, раз и навсегда установленную, никем не нарушаемую систему.

С разной скоростью и в разных направлениях перемещаются по своим незыблемым маршрутам самолеты, ползут самоходные трапы, движутся автобусы, электрокары, пестрые пикапчики иностранных авиакомпаний. А между ними снуют люди: летчики, бортпроводницы, техники, пограничники…

По своему привычному маршруту, от стоянки к диспетчерской, шел и Андрей Васильевич Тимченко в сопровождении второго пилота и штурмана.

Серая «Волга» Андрея Васильевича отъехала от стоянки, где ставят свои машины шереметьевские летчики. Рядом с Тимченко сидела его жена – высокая и спокойная, под стать мужу.

– Как слетали? – спросила Анна Максимовна.

– Нормально.

– Тридцать лет слышу это «нормально».

Тимченко пожал плечами:

– Так правда же, норм