Екатеринбург Восемнадцатый (сборник)

Арсен Титов

Урал-батюшка

Книга историко-художественной прозы лауреата премии «Ясная Поляна» Арсена Титова посвящена как давним, так и сравнительно близким по времени к нам событиям, происходившим на Урале. События романа «Екатеринбург Восемнадцатый» разворачиваются в 1918 году в Екатеринбурге, куда с Персидского фронта Первой мировой войны возвращается главный герой. Гражданской войне посвящена и небольшая повесть «Степашины кони». А повести «Сентябрь» и «Товарищ Че и Боженька» – это дыхание еще очень близких нам по времени и незаживающей боли Афганистана и Чечни. Это истории о ветеранах, кто, по словам критиков, писавших об этих повестях, «знал, что делать на войне, а теперь с трудом пытается понять нашу сегодняшнюю такую непростую и не очень-то мирную жизнь».

Арсен Титов

Екатеринбург Восемнадцатый

© Российское военно-историческое общество, 2019

© ООО «Издательство „Вече“», 2019

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019

Екатеринбург Восемнадцатый

1

Верстах в восьмидесяти от Екатеринбурга на разъезде Марамзино сотник Томлин сказал:

– А я здесь, напрямки!

Он коротко с нами обнялся, схватил сидор и выскочил из вагона.

– Какие прямки! – крикнул я.

– Да вот так, верст двенадцать! – ткнул он культятой рукой в северную сторону.

– А сугробы! А волки! – закричал я.

– Да нам, пластунам!.. – отмахнулся он.

День вытянулся за середину. Низкое солнце било прямо с юга. Вагоны давали трапеции тени и густо красили снег синькой. Сотник Томлин вязко, но бодро вышел на санную дорогу, желтовато отмеченную соломой и конским навозом, изрядно накатанную и отблескивающую. За ним от вагонов потянулись несколько мужиков в нагольных полушубках и баб в громоздких, завязанных сзади шалях. Два наших брата, серых скотинки-фронтовика, вывалившиеся из соседнего вагона, обмахнули окрестность жадным, как бы обнимающим поворотом на три стороны, перекрестились, повернулись в четвертую сторону, на вагон, снова перекрестились и поклонились. Было видно, что из вагона им что-то кричали. Они ответили и мелко, задом, как от родной избы, стали от вагона отступать к дороге.

– Ишь ты! Смотри, Борис Алексеевич! – как бы в удивлении коротко дернул головой наш спутник от самого Оренбурга и тезка сотника Томлина солдат Григорий Бурков.

– Дома! – сказал я.

– А вроде как страх им от вагона отлепиться! – снова дернул головой Бурков.

– Здесь свои, а там, Бог знает! – сказал я.

– Пожалуй! – кивнул Бурков.

Было двадцатое января тысяча девятьсот восемнадцатого года. Завершался мой путь из Персии домой.

Я и сотник Томлин оказались в этой экзотической и мятежной стране два года назад по выходе из Горийского госпиталя. Я получил назначение в Первую Кавказскую казачью дивизию, прекрасно себя зарекомендовавшую в летних боях пятнадцатого года под Агри-Дагом. Ее удар во фланг прорвавшемуся турецкому корпусу решил исход операции на всей левой половине двухтысячеверстного Кавказского фронта. Сотник Томлин был уволен со службы по инвалидности, как обычно формулируется в таких случаях, в первобытное состояние и с копеечной пенсией. Полагая, что мне после госпиталя дадут батарею, я уговорил его остаться со мной – ибо тертый офицер-казак в батарее не только сгодился бы, но и своей пользой потом, по изучении нашего примера, споспешествовал бы внесению изменений в артиллерийский устав, непременному введению в штате батареи казачьего офицера с должностной характеристикой «тертый». Однако мне вышло назначением в указанную казачью дивизию, артиллерийской батареи не предусматривающую. Недоумение столь странного назначения рассеялось чуть позже. И причиной тому послужила именно Персия.

С давних пор она оказалась предметом борьбы между нами, Российской империей, и Великобританией, столь сердечно переживающей наши успехи, что ни одного из них нам не прощающей. В конце концов, был установлен паритет – север страны подпадал под влияние России, юг оказывался в сфере интересов Великобритании. Сколько я могу знать, паритет более соблюдался с нашей стороны, чем с британской, но все-таки соблюдался, и Персия, говоря словами Михаила