На молитве. В тишине и в буре

Евгений Николаевич Поселянин

Е. Поселянин (псевдоним Е.А. Погожева), замечательный духовный писатель рубежа XIX–XX веков, оставивший богатое наследие. Это несколько десятков книг и статей по истории Церкви, жизнеописания святых и подвижников, книги о религиозной жизни души. Трудно определить жанр литературных произведений Поселянина это и не собственно художественная литература, но и не публицистика, и не проповеднический жанр как таковой… Пафос его творчества обращение в веру своих соотечественников, которые, называясь православными христианами, в большинстве своем таковыми не являлись. Он хотел показать красоту и глубину христианского подвига в повседневной, «обычной» жизни. Не было у него ни обличительного тона, ни апокалиптического накала столь свойственных эпохе. Его идеал преображение внутренней жизни, и молитва для этого необходима.

Евгений Поселянин

На молитве. В тишине и в буре (Из области жизни и веры)

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

ВЛАДИМИРА

Благовещение

Радостное солнце ныряет в синеющем безоблачном небе. Весело трещат льды. Тают снега. Хлопотливо бегут мутной водой ручьи. И во всем – пробуждение, вера, предчувствие идущей бодрой и светлой жизни.

Святыня убогой комнатки тихого Назарета, неслышный трепет сердца Пречистой Девы. И глава склонилась пред вестником неба, а лилии белеют в руках архангела.

«Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою!»

После веков проклятия – впервые это слово благословения…

И человечество запомнило эти слова и – скоро уже два тысячелетия – посылает их обратно в то небо, из которого они ниспали на несчастную землю, как весть свободы и счастья.

Свобода, свобода!

Вместо прежней земной неволи без надежды и просвета, мы стоим теперь пред распахнувшимися для нас дверями рая. И что нам годы, жизнь лишений, слез, недочетов пред громадой того счастья?

Свобода!

Везде по России выпускают птиц из клеток. И, следя за их отлетом из плена в бесконечность ясного прогретого воздуха, мы предчувствуем и наш неизбежный отлет туда, в блаженную даль.

Белеют лилии архангела. Открылось новое счастье. Предчувствие иной, высшей жизни стоит в этот день над вселенной. И тих в солнечных нитях взмах бело-розовых крыльев. Непорочны белые лилии…

Священная тишина

Мне вспомнилось одно священное детство. Мне вспомнился дальний Назарет, на берегу прекрасного, задумчивого, ласкового озера Тивериадского, среди цветущей, тихой, благоухающей Галилеи, с ее волнистой поверхностью, ее белыми голубями, с ее зеленеющими жатвами.

Среди этой тихой, ласкающей душу успокаивающей природы развивается Его детство…

То следит Он за работой мнимого отца Своего Иосифа: смотрит, как древесный материал быстро преобразуется в старых и опытных руках, крепко держащих инструменты работы. То следит Он за быстрым веретеном в руках Пречистой Девы Марии, превращающей пряжу в длинную бесконечную нить шерсти. То долго, долго смотрит Он, как белый парус скользит, чуть заметно, по тихой поверхности Тивериады, и челн оставляет быстро сглаживающуюся струйку. То смотрит Он на белых голубей, как они стаей кружатся у крыльца их дома, когда Дева Мария выйдет к ним с зерном в соломенной корзине. То стоит Он, замерев неподвижно, созерцая невыразимую небесную славу, в час солнечного заката. То всматривается подолгу в небесные звезды, что горят, переливаются, что-то шепчут земле с высокого свода…

Все покрыто тайной, все покрыто тишиной в этом священном детстве, в этих первых, незримых миру, годах Отрока Иисуса.

Как происходит таинственное единение Его с Отцом: сходит ли Бог Отец к Сыну, никем не видимый, беседуя с Ним и подкрепляя Его Божественными Своими словами в Его тяжком земном подвиге? Рисует ли Он годы проповедничества и скитания, показывая Ему крест, который вольной-волей избрал Он Себе до начала веков и на который взойдет для освобождения человечества в Своей великой, распаляющей Христово сердце любви?

Видит ли отрок – когда один рвет цветы на лугу – окружающих Его ангелов, которые роем спускаются с неба и невидимо преклоняют пред Отроком Иисусом встречающиеся пред Ним на