Мальбрук домой собрался

Сергей Волчок

Все началось именно так, как накаркали гады-фантасты. Уютный обустроенный мир рухнул в три минуты, по улицам бродят стада неупокоенных зомби, а я застрял в центре Москвы в компании с дочками-близняшками. И очень хотелось бы понять, что такое полученная мною способность чувствовать неупокоенные души – награда или проклятие?Иллюстрация на обложке – Ильи Комарова, используется с разрешения автора.

Сергей Волчок

Мальбрук домой собрался

Увертюра

Моя вторая смерть стояла напротив меня.

Она была огненно-рыжей. Рыжей, как апельсины на снегу.

Заступившая мне дорогу смерть выглядела рассеянной, как будто не от мира сего. Она медитативно выводила лезвием в воздухе какие-то узоры, и улыбалась – сочувственно и вроде как даже по-доброму.

Но никаких иллюзий я не питал – жить мне оставалось минуты две, не больше.

– А ведь тебя предупреждали, Одиссей. – с едва заметной укоризной сказала смерть. – Как человека предупреждали. Когда ты еще был человеком – помнишь?

– Не начинай, а? – попросил я.

– И впрямь, – легко согласилась рыжая смерть. – Смысл начинать, когда заканчивать пора. Приплыл ты, Одиссей, походу. Остановка «Итака», конечная.

Не успел я удивиться начитанности смерти, как она сорвалась с места и легко набирая скорость, помчалась ко мне.

«Вот и все» – успел подумать я, разворачиваясь в попытке блокировать удар.

Но смерть потому и была смертью, что всегда оставалась непредсказуемой. Удар был не в голову и даже не в корпус.

Боли не было, просто руку выше локтя чуть обожгло холодом.

Гвоздодер звякнул об асфальт.

Я неверяще смотрел на свое верное оружие, лежащее на земле, и вдруг вспомнил все – с самого первого дня.

Точнее – с Дня Первого.

Часть 1. День, который был четвергом. Раз

Как вы все помните, День Первый поначалу был совершенно обычным днем. Не было в нем ничего зловещего и пугающего. Он даже понедельником не был, он был четвергом.

Солнечный весенний четверг.

Я с утра завел детей в школу, и, по-кошачьи щурясь на набирающее высоту солнышко, бодро ушел на работу.

Очень люблю приходить на работу во вторник и четверг – в те дни, когда моя очередь отвозить детей в школу. Просто двойняшки учатся с 8.30, а моя контора работает с 10.00. Поэтому я прихожу в тихий рай. Пустынный оупенспейс – это лучшее место для работы: только ты, уютно жужжащий комп, крепкий кофе из кофемашины и тишина. Никто не орет в телефон, убалтывая клиента на деньги, никто не разносит тупых (а других и не бывает!) подчиненных, никто не бубнит за соседними столами, обсуждая если не распродажи, то идущие в кинотеатрах блокбастеры. Нет, правда – за эти утренние полтора часа я обычно успеваю сделать половину своей дневной нормы, просто потому, что никто не мешает. А если я скажу, что добрый начальник дал мне разрешение в эти дни и уходить на полтора часа раньше – по справедливости, Бендер! – вам окончательно станет понятно, почему весь этот день я пребывал в прекрасном настроении. И даже случившийся после обеда дождь его не испортил, так как минут через двадцать закончился. Как там у классика было? «Дождь покапал и прошел, солнце в целом свете, это очень хорошо и большим, и детям».

Впитывая это самое солнце каждой клеточкой своего закабаневшего в последние годы тела, я ждал детей с продленки в квартале от школы.

Повзрослевшие 12-летние барышни очень стеснялись того факта, что их, как маленьких, до сих пор встречают родители. Я попытался было воззвать к здравому смыслу и напомнил, что работаю в двух кварталах от школы, а вместе ехать веселее – но был наголову разбит. Что такое здравый смысл в сравнении с насмешками коллектива в этом чудесном возрасте? Да пыль и тлен и ничего кроме!

Поэтому встречались мы как Штирлиц с Плейшнером – конспиративно, в подворотне, через которую девчонки срезали путь к метро по арбатским переулкам. К метро – потому что живем мы за городом, а машину я оставляю на перехватывающей парковке – я, знаете ли, не зять Рокфеллера.

Детей, как вы поняли, у нас с женой двое – девочка и еще одна девочка. Две девочки. Близнецы. Гетерозиготные. В смысле – разнояйцевые. Тьфу! Непохожие друг