Плоты. Поэма
Борис Алексеевич Ефремов
Новая книга Бориса Ефремова не только оживит перед вами времена детства и юности поэта, проведённые в славном сибирском городке Минусинске, на берегах замечательной протоки Енисея, но и непременно пробудит гражданскую совесть. Это, верим, обязательно случится, поскольку так много накопилось в стране нерешённых проблем, так далеко ушла она от веры Христовой, так опасно погрузилась в болотную трясину безнравственности и бесчеловечности, что нет никакой возможности жить дальше, не вернувшись на прежнюю дорогу отцов, не приняв близко к сердцу чистых Божественных Заповедей, которыми тысячу лет сильна была матушка Русь.
Без Меня согнутся
между узниками
и падут между убитыми…
Ис. 10, 4
1.
Лишь только вода коренная
Сходила в протоке степной,
Затёсами брёвен сверкая,
Плоты из далёкого края,
Вдоль старых домов проплывая,
Сезон открывали сплавной.
2.
Сначала игрушечный, пробный,
Лишь в два нешироких звена,
Плыл плотик по-девичьи робкий,
И, лёгких, продетых под скобки,
Была пара вёсел видна.
3.
Казалось – с великим испугом,
Задолго ещё до моста,
Гребцы всё ругались друг с другом,
Надёжней в броске чтоб упругом
И легче была бы взята
Опасная эта черта.
4.
Мальцы, мы упорно бежали
За маленьким первым плотом;
Смотрели, как вёсла взлетали
И в тёмной воде застывали,
И снова взлетали потом,
И вдруг – на весу – проплывали
Под жутко мелькнувшим мостом.
5.
Была эта ласточка – первой,
А после совсем без числа
В своей аккуратности мерной
Флотилия брёвен плыла.
И нам открывалось наверно,
Какая в том польза была.
6.
Дровами квартиры топили;
Из дерева стулья, столы,
Кровати, шкафы мастерили;
Из брёвен дома возводили;
Из досок – заборы, полы;
Из чурок игрушки точили;
И как-то опилки варили
И делали, нам говорили,
Тетради, которые были,
Как пена речная, белы.
7.
Да что, всех из дерева грузов —
Эльбрус, что над миром царил,
И даже полуторки кузов
Из досок покрашенных был!
8.
Сосед наш, шофёр дядя Миша,
В ограду, бывало, въезжал,
И, голос мотора заслыша,
Я мигом навстречу бежал.
9.
Приветливо хлопала дверца,
И, дюже на слово востёр,
Сосед заводил разговор:
«Уж ноныча всыпем ей перца,
От самого, значица, сердца!..
Лишь ты бы удобней уселся
Ко мне на колени, шофёр!»
10.
И я поудобней садился,
В стекло ветровое смотрел,
И «газик» наш тихо катился,
И двор, словно речка, струился,
Всё скрыться за кузов хотел.
Учитель мой пел, веселился,
Сопел, а порой и сердился.
И шибко я этим гордился,
И лихо баранкой вертел.
11.
Но в фырканьях, всхлипах и всхрапах
Жар нашей полуторки тух.
И вот на колёсах разлапых
Она, как вздремнувший петух,
Стояла под ругань старух,
Но был я и нем к ним, и глух…
О, сладкий бензиновый запах!
Железа и дерева дух!..
12.
Конечно, проточная свежесть
Всё это сводила на нет;
С моста
деревянного
свесясь,
Гребцам мы смотрели во след.
13.
А те и грести уж забыли;
Откуда и смелость бралась —
Стояли у вёсел, курили,
О чем-то подолгу смеясь…
14.
Но, чтобы нам, малым мальчишкам,
От скуки весенней поры
Совсем не пропасть и не слишком
Запруживать наши дворы,
На смену плотам-коротышкам
(Как мы их прозвали, кубышкам),
С верховий шли в хрипах, одышках,
С жильём у костров и дымишком,
С висевшим на кольях бельишком,
Плотищи, под стать городишкам, —
В настоях смолистой коры.
15.
И нынче в житейской запарке,
Лишь только почую густой
В расплавленном воздухе жарком
Сосновой коры перестой,
В картине привычной и яркой
Вдруг видятся передо мной
Плоты в два квартала длиной.
16.
Тела их из нескольких звеньев,
Изгиб повторявших реки, —
С какой-то изысканной ленью
(Неважно, что были тяжки),
Тихонько спрямляло теченье,
Но больше – покорное рвенье,
Громаднейших вёсел гребки.
17.
Теперь уж не парою вёсел,
А сразу шестью, восемью,
Чтоб ход был, пусть труден, но сносен,
И берег с яругой не грозен, —
Гребцы в стрежневую струю
18.
Всей мускульной мощью врезались:
«Бей левой! бей правой!», – крича.
И плёсы вдали открывались,
И шли перекаты, журча.
19.
Большие плоты прибивались
К яружине, где кала
ЛитРес